Инна Мальханова - Королевский зал

Однако Света сумела взять реванш: она вдруг оказалась ещё большей ясновидящей, чем сам Дирк. Стоя у окна в факультетском коридоре, русская девушка и немецкий юноша, сами того не ведая, вели между собой разговор, который, как оказалось потом, определил всю их дальнейшую судьбу.

- Дирк, не думай, что только ты можешь читать чужие мысли. Хочешь, я угадаю кое-что о тебе? Например, как звали твоих родителей, откуда они родом, когда родились и так далее.

- Светочка, это просто невозможно. Ведь я никогда не говорил тебе об этом!

- Вот именно поэтому я и говорю "угадаю", а не "вспомню".

- Ну что ж, попробуй!

- Значит так. Твоя мама: какие буквы вертятся у меня в голове? А, Б, В - нет, совсем не то. Л, М, Н... Пожалуй, Н подойдёт, только это не первая буква, а где-то посредине. И ещё Х, А... Получается что-то вроде Ханна. Правильно?

Тут пришла очередь Дирка остолбенеть от удивления. Он помнил точно, что этого имени не знал никто даже из его товарищей, не было оно написано и на конвертах тех писем, которые он получал из дома, если даже когда-нибудь Света вдруг могла их случайно увидеть. А Света продолжала:

- Так, теперь отец. Назови любую цифру или число и я угадаю день его рождения.

- Ну что ж, попробуй. Десять.

- Десять? Ладно. Прибавим тринадцать - будет двадцать три. Отнять восемь, будет два. Получается февраль, двадцать третье число. И ещё год: так, надо подумать... Пожалуй, тысяча девятьсот тринадцатый. Я даже и не спрашиваю, правильно или нет, я точно знаю, что угадала.

- Света, что за мистика, скажи мне честно, что ты знаешь обо мне и откуда? Ведь раньше ты никогда не говорила со мной о моих родителях. Или, может быть, тебя запугали в КГБ и заставили в такой странной форме проверять мои анкетные данные? Я ведь никогда не скрывал, что мой отец погиб на фронте, воюя против Красной Армии, вернее говоря, пропал без вести.

- Дирк, ты что, с ума сошёл! Разве я похожа на стукачку? Дело гораздо хуже: я сама видела своими глазами смерть твоего отца! Это было в 1946 году, мне тогда было десять лет, но я до сих пор всё помню до мельчайших деталей. Я тебе сейчас всё расскажу.

И Света рассказала Дирку о своем давнем приключении в Калининграде - о подземном ходе, бункере, складах продуктов и оружия, о немецкоом солдате и его самоубийстве, о могиле Канта, наконец. Умолчала она только о волшебной пещере, Королевском зале, Хрустальной друзе, фигурах животных, о подземном ручье и фиолетовом кристалле, который, как амулет, всегда был с ней. Ведь это была её личная тайна, которая имела очень мало отношения к немецкому солдату и истории его гибели.

- А где теперь этот медальон и предсмертное письмо, неужели они так и остались там, под землёй?

- Нет. Медальон я взяла с собой ещё тогда, а письмо уже потом забрал отец, и сейчас оно тоже у меня. Только я не знаю, похоронил ли мой отец того солдата или нет. Он очень боялся, что знает эту недозволенную военную тайну и за ним в любой момень могут притти из НКВД.

- НКВД - что это такое?

- Это Народный Комиссариат Внутренних дел - тогда так называли КГБ. Времена-то были, сам знаешь, какие - кровавые, сталинские. Миллионы людей так и сгинули в лагерях... А моего отца теперь не спросишь - ведь он умер. Сначала я не была уверена, что это именно твой отец, но дело в том, что у нас с ним совпадает день рождения, ты же сам когда-то это сказал, поэтому я и догадалась. Уж прости меня за мистификацию. Я ведь понимаю, что вся эта история - твоя трагедия и тут совсем не до шуток...

Дирк был потрясён тем, что он узнал от Светы. Вот ведь как странно сложилась судьба: Света так много значила в его жизни не только потому что он безответно её любил, но ещё, оказывается, и потому, что была единственной цепочкой, которая связывала его с давно погибшим отцом. Она как будто бы вернула ему отца, хотя, конечно, на самом деле не могла вернуть его к жизни: просто раскрыла тайну его гибели и передала последние предметы, которые он держал в руках перед своей смертью. Любимая девушка невольно оказалась мостиком между двумя мирами - миром жизни и миром смерти... Когда-то Дирк пытался изобразить себя перед ней чуть ли не экстрасенсом, а ведь на самом деле колдуньей оказалась-то она - в средневековье её бы, точно, сожгли на костре: за нестандартность, за красоту, силу воли и бесстрашие. Ведь ему, иностранному гражданину, сыну фашиста, погибшего в войне против Советского Союза, она не должна была говорить о военных тайнах своего государства. И Света это прекрасно знала.