Вера Копейко - Лягушка под зонтом

Никита сложил руки на груди, уставился на экран ноутбука. Мазаев заставил его проделать дырку в застоялое прошлое, вот что он сделал. Свет упал туда, где, казалось, стало темно навсегда. Но теперь это прошлое заиграло красками.

Никита огляделся. Когда в последний раз он видел, что стол, за которым он сидит, темно-вишневый? А сукно на ломберном столике у окна густого бутылочного цвета?

Глазами Мазаева он оглядел паркет, фигурно выложенный в гостиной, тяжелые бордовые портьеры из бархата, с шелковыми кистями, похожими на кисти офицерских эполет из старой жизни.

Никита обвел глазами буфет, удивился тонкому рисунку немецкой посуды, на которой всегда подавали обед.

В книжном шкафу стоят книги, каждая из которых достойна жаркой схватки на аукционе, причем не только в Москве. А сам книжный шкаф, а люстры с хрустальными подвесками дворцовой работы...

Но все это венчает имя. Его имя. За которое ему готовы платить?

Никита засмеялся, сначала тихо, потом громче, еще громче. Он хохотал, как никогда прежде. Подумать только, а он не знал, что так хорош! Он стоит не пятак в базарный день!

Отсмеявшись, сгреб со стола деньги, перебрал «зелень с портретами» – так сказал один покупатель из подмосковного Фрязино, рассчитываясь за зонты. Никита сначала не понял. Тогда малый разложил перед ним бумажки веером на столе и довольно засмеялся.

– Спасибо, Мазаев, – проговорил Никита.

Он встал, прошелся по комнате. Потом вышел из нее в другую, открыл дверь в третью. Ему с детства нравилось, что они расположены анфиладой. Казалось, он идет вдоль Тверской, невидимый, но видящий все. Стада машин, людскую череду, старые каменные дома...

Он слушал взвывы моторов, скрежет тормозов, но они не раздражали, напротив – избавляли от бездонности домашней тишины. На третьем этаже с четырехметровыми потолками Никита не чувствовал себя одиноко запертым в колодце.

Мать приезжала в Москву редко, недолгая жена исчезла как тень. Наталья Петровна ушла навсегда.

Вспомнив о Наталье Петровне, взглянув на деньги на столе, Никита подумал, а почему не поехать, не посмотреть, что с домом Натальи Петровны? Точнее, уже не ее, а его домом, поскольку она завещала его ему. Зачем-то.

Никита вздохнул. Зачем-то, передразнил он себя. Затем, чтобы он бывал в Храмцово, а значит, на ее могиле.

Никита взял деньги со стола. Щедро, ничего не скажешь, обошелся с ним Мазаев. Что ж, видимо, рассчитывает на будущее внимание. Он вынул из кармана черный кожаный, еще отцовский, бумажник, положил туда деньги. «Отцовский, износу ему нет и не будет», – услышал он голос Натальи Петровны откуда-то издали.

Он замер. Откуда она знала, что это бумажник отца? Его отдала ему мать, она сказала, что берегла его для сына и никому не показывала...

Никита наморщил лоб, потом потер его. От резкого движения руки чистый лист бумаги упал со стола, Никита наклонился за ним и забыл, о чем только что думал. Осталось ощущение чего-то незавершенного. Но это чувство он объяснил себе тем, что не принял окончательного решения, когда поедет в Храмцово.

Туда, где прошло столько лет жизни вместе с незабвенной Натальей Петровной. Няней, гувернанткой или кем-то еще... Вся жизнь подле нее казалась ему такой безопасной, такой полной, какой никогда и ни с кем не была.

Никите хватало любви Натальи Петровны. Глядя на них, люди думали, что они родные. Мать и сын. Он помнит, как смеялась она, когда в поезде – они ехали в деревню – толстый дядька в белом армейском тулупе наблюдал за ними, потом сказал:

– Ишь, мамаша, какого красивого барчука выкормила.

Но, должен признаться, настало время, когда он пытался найти другую женщину, желая того, чего нельзя было получить от Натальи Петровны. Жена была недолгой. Никита понял, что брак для нее был коммерческим проектом, который не удался.

Квартира в доме напротив роскошного отеля «Ритц-Карлтон», возникшего в одночасье на месте спартанского «Интуриста», хороша сама собой. Но бедная жена Маша не знала, что не Никита в ней хозяин.

Живым доказательством того явилась внезапно налетевшая и сравнимая с цунами матушка, Ирина Михайловна. Жена удивилась не столько ее появлению, а тому, что она его мать, а не Наталья Петровна. Чудачка, недоумевал Никита.

В общем, невестка поняла, что если Ирина Михайловна долетела до чужих далеких берегов, то у нее достанет энергии оставить ее ни с чем. С Натальей Петровной, похоже, она собиралась справиться, торопливо выходя замуж за Никиту.