Николай Прокудин - Второе азиатское нашествие

- Сейчас разбудим, — заверил его толстяк и внезапно заорал что есть мочи:

- Встать! Живо строиться! Смирно! Бойцы, вот ваш комбат — подполковник Озоруев. Прошу любить и жаловать.

«Партизаны» повскакивали на ноги, их буквально подбросило от внезапного вопля военкоматчика. Протирая глаза и толкая друг друга, они построились в ряд. Удивительно, но факт: мобилизованные были абсолютно трезвы, даже пивом от них не пахло. Максим обошел строй сзади, поискал глазами других, возможно, спрятавшихся бойцов, и заглянул под разлапистые ёлочки, но никого не обнаружил. Затем комбат почти минуту молча смотрел на мобилизованных, гипнотизируя их взглядом, словно удав, а те в ответ буквально поедали начальство глазами. «Дисциплинированные и зашуганные», — подумал новоиспеченный подполковник и гаркнул во весь голос, напугав даже военкоматчика:

- Здорово, бойцы!

- Здра… — недружно ответили испуганные «партизаны».

Озоруев внимательно оглядел каждого. Рядом стояли два молодых человека, абсолютно схожей наружности.

- Близнецы? — спросил для порядка Максим. — Однояйцевые?

- Ага! — хором откликнулись молодые люди и пошутили в ответ:

- Но у каждого яиц по два.

- Как зовут? Фамилия?

Высокий, веснушчатый паренек с кепкой набекрень откликнулся:

- Мы Авесалом и Нестор. А фамилия наша — Емельяновы.

Второй близнец, но только без кепки, похожий на первого, как две капли воды, пихнул брата в бок.

Озоруев удивился таким странным, давно вышедшим из обихода именам и переспросил: верно ли он их понял.

- Да вы не мучайтесь, гражданин начальник, называйте нас Авось и Небось! Так проще для запоминания. Нас все так зовут. Наш папаша имена специально подбирал позаковыристее, а нам вот теперь с ними жить и мучиться.

Озоруев удивился, но ничего не сказал: всякое бывает. Что поделать, коли батька у пацанов такой юморной. Да и имена эти звучали не чуднее чем Даздрапема или Смертимпер…

Парни выглядели настоящими здоровяками: круглолицые, кудрявые, косая сажень в плечах, высокие и статные — одним словом, «кровь с молоком».

- Заметные фигуры, да дуры! Не успели вовремя спрятаться? Какого года рождения?

- Нам по двадцать пять исполнилось! — дружно, почти хором, ответили близнецы. — Мы не местные, скобари, работали на даче у одной бабки, она нас по доброте своей и прописала. Да вот незадача — забрали и в армию, забрили опять!

- Не опять, а снова… — буркнул второй близнец.

- Угу, нам постоянно не везёт, — буркнул первый.

- Отставить разговорчики, бойцы! Не угу, а так точно! — рявкнул комбат. — Понятно?

- Так точно! — одновременно ответили братья.

- Никитишна прописала? — догадался Максим.

- Она самая. Хорошая бабка, добрая.

- Эх, и меня прописала, проклятая. Лучше бы отказала, — вздохнул Озоруев, мысленно сочувствуя и себе, и братьям. Теперь взгляд комбата остановился на третьем солдате. Этот мобилизованный был полной противоположностью братьям–здоровякам. Хлипкий интеллигент, близорукий, в роговых очках с толстыми стёклами, на голове шляпа, которая давно потеряла всякую форму. Протёртые почти до дыр брюки «ботаника» пузырями топорщились на коленях.

- Как фамилия, умник?

Мужчина даже не встрепенулся, продолжая думать о чём–то своём. Пришлось комбату ткнуть его пальцем в грудь и повторить:

- Ваша фамилия, милейший!?

Интеллигент встрепенулся и ответил:

- Израиль Соломонович Шмуклер. Но можно просто, без церемоний — Изя. Осмелюсь доложить, я кандидат наук. Физик–теоретик института прикладной физики РАН. К вашим услугам.

- Круто! — охнули братья в один голос. — Влип, яйцеголовый!

- Настоящий доцент, додик!

- Нельзя отзываться на имя Изя! — отрезал военкоматчик. — Запомните, отныне вы не Изя, а рядовой Шмуклер! И потом, у меня вы числитесь банкиром, и вы не Израиль, а Самуил.

- Так я за него. Я дальний родственник банкира. Самуил Абрамович убыл по делам бизнеса, меня в его квартире зацепили, а я не стал спорить: хочу выполнить свой священный патриотический долг. Вам ведь всё равно, кто призван, главное — галочку поставить.

Озоруев с изумлением уставился на добровольца, покачал головой, хмыкнул и подумал: «Чего- чего, а доморощенных мыслителей–философов у нас в избытке. Ишь ты, физик–патриот нашёлся!»

- Молодец, теоретик! Но ты у нас так и останешься, как в бумагах написано — Изя! — и Озоруев одобрительно потрепал солдата по плечу.

- Должон быть ищшо один индивидуум, — уточнил, глядя в свои бумаги, дежурный офицер.