Борис Цеханович - Срочка

И самое основное — питание. Столовая была на три казармы одна. Большая, сумрачная в несколько залов. Но на довольствии стояла около четырёх тысяч человек и питаться приходилось в две смены. Кормили нас сытно, но однообразно. Да и качество пищи было далеко от домашней. Нас приводили в столовую строем, первыми заходили сержанты — старшие столов, потом забегали мы и рассаживались по десять человек за столом. Старшим за нашим столом был Тетенов. Старослужащие сержанты садились за отдельный стол, который был накрыт гораздо лучше чем у нас. Усевшись, по команде — «Внимание», мы хватали в правую руку ложку и замирали, а по команде «К бою» раздатчики пищи вскакивали и начинался приём пищи. Сержанты, старшие столов, имели приоритет. То есть: Тетенов пододвигал к себе тарелку с мясом и щедро накладывал в тарелку лучшие куски мяса, а остальное делилось между нами. Если это было на завтраке, то на кусок масла ложился кусок хлеба и по контору младший сержант обрезал себе масло, остальное, вместо двадцати грамм по пять — семь, доставалось нам. То же самое происходило с рыбой на ужине и с другими солдатскими деликатесами. Процесс принятия пищи длился недолго, как раз столько, сколько нужно было старослужащим сержантам нехотя поковыряться в надоевшей за полтора года солдатской еде и выпить чаю или компота. И как всегда команда «Отбой» звучала в самый разгар приёма пищи. Не сказать чтобы мы были голодными, но молодые организмы требовали своего, а интенсивность курсантской жизни, активность и свежий воздух только усиливали зверский аппетит — Кушать хотелось всегда. И спать. Вот уж не думал, что заснуть и спать можно в любом положении и в любом месте. Даже тогда, когда мы строем шли на занятия или работы.

Из занятий в это время были в основном строевая подготовка, где нас усиленно обучали строевым приёмам, так чтобы во время торжественных мероприятий по случаю принятия Военной Присяги мы могли хоть чем — нибудь блеснуть. Были занятия по изучению общевоинских уставов — это обязанности солдата, дневального по батарее и других особенностей службы. Сержанты требовали чтобы многие положения и статьи уставов мы знали наизусть. А вот это моим сослуживцам в большинстве давалось в трудом. Особенно удмуртам и их Тетенов частенько за это гонял. Хотя сам он не особо блистал. А мне повезло. Был я в школе твёрдым троечником, ленился и поэтому нелюбимые предметы, а их было много, брал зубрёжкой. И богатый опыт в этом деле мне пригодился: на удивление легко запоминал целые разделы и главы уставов и потом запросто их цитировал, вводя в глухую тоску своих товарищей. Были занятия по политической подготовке. Но особой моей тревогой и болью были занятия по физ. подготовке. Я просто не ожидал, что окажусь в такой заднице. Крепкий парень — бегал, прыгал. Мог запросто подраться. И оказалось, что в армии могу выполнить только один норматив — подтягивание на перекладине. Двенадцать раз. А вот «Выход силой», «Подъём переворотом», «Прыжок через коня», а самое интересное бег на любую дистанцию я просто не мог выполнять. На перекладине болтался как сосиска. Прыгая через коня, чуть ли не сносил его. Вроде бы бегал дома нормально, а здесь рвану и через двести, триста метров «сдыхал», а бежать ещё ой — ёё — ёй… И таких по физо во взводе оказалось лишь трое: я, курсант Паничкин и Сорокин. Остальные хоть что то, но делали или бегали как лоси. Но а судя по тому как нас гоняли на физ. подготовке, думаю что месяца через три я плавненько, но выйду на общий уровень. А пока очень сильно болит брюшной пресс.

Ну а самое яркое впечатление — это показ всей боевой техники, что есть в дивизии. И не просто показ, а показ в действии. За несколько дней до присяги, нас построили и повели всем полком на правое стрельбище, где и были выставлены образцы вооружения. Сюда же привели и другие полки. Погода была мягкая и нас не спеша сначала провели по учебным точкам и познакомили с тактико — техническими данными основных единиц техники.

Через полтора часа все части выстроили вдоль дороги, лицом в поле. Я оказался в первой шеренге и с возрастающим интересом ожидал действа. На поле, в одиноком орудийном окопе, вокруг гаубицы Д–30, копошился расчёт, где командиром орудия был старший сержант Бушмелев. Взлетела красная ракета и в полутора километрах от нас на поле появились три танка. Конечно, это были не танки, а мишени, которые двигались на тележках по рельсам. Но всё равно. Я представлял, что это три фашистких танков надвигаются на позиции артиллеристов и с замиранием сердца наблюдал за действиями наших. Танки приближались, а артиллеристы замерли у гаубицы, наблюдая за грозной техникой. Вот послышалась команда Бушмелева и все зашевелились, послышался стук отрываемых крышек ящиков со снарядами. Полусогнувшись к орудию побежали два сержанта — один со снарядом, другой с гильзой. А Бушмелев от прицела вёл команду — По центральному тааанкууу…. Осколочно — фугасныыыым, взрыватель фугасныыый….