Борис Цеханович - Срочка

Вдруг удары прекратились и, отлетев к деревянной стене макета здания, я смог перевести дух. Азера вновь обступили полукругом, готовясь к следующему этапу издевательств.

Хорошо говорящий азер, хищно оскалился: — Ты, салага, ещё не обоссался? Ничего сейчас обоссышься… Где часы? Давай их сюда….

— Слушай…, слушай… не бей меня, я часы комбату отдал…

— А сучонок, ну тогда мы сейчас пи…..сить тебя будем…

Я похолодел от охватившего меня ужаса. Пока я особо не сопротивлялся, лишь закрывался от ударов руками, то теперь решил драться насмерть за свою честь.

— Парни не надо, — я скинул маску испуга с лица, поднял кулаки на уровень груди и ощетинился, — парни не делайте этого… я вас потом убивать по одиночке буду…

Толстый азер осклабился в плотоядной улыбке: — Ээээ, дарагой, Нада Фэде…, нада Фэде…, нада…, Иды сюда, — и потянулся руками ко мне.

Я сжался и отбил его руки, вызвав смех со стороны противника. Они пока смеялись, а я отбил ещё пару рук. Азера озлились, закричали и одновременно кинулись на меня, схватив за руки. Но я боролся, так как в последний момент увидел, как из — за угла столовой вывалила толпа товарищей и ринулась в нашу сторону. Азера, возбуждённые предстоящим поганым действием, даже не обратили внимание, что ситуация изменилась.

….Их били долго и остервенело, завалили в грязь и там пинали ногами и мне пришлось приложить достаточное усилие, чтобы оттолкнуть товарищей от этих уродов.

— Парни стой…. Стой, я говорю…, — наконец — то оттащив последнего от лежащих в грязи азербайджанцев, я присел около хорошо говорящего.

— Значит, хотел меня отпи….сить?

Азер поднял окровавленное лицо и с непримиримой ненавистью посмотрел на меня.

— Так, понятно… значит ты ничего не понял. — Я замолчал, слыша как надо мной тяжело дышали товарищи, — ты же меня хотел обесчестить, сучара. Понимаешь? Так…, походя… Сука ты после этого.

Я внезапно озлобился: Дело надо доводить до конца — на половине пути останавливаться нельзя.

Поднялся с корточек, размахнулся и, совершенно не жалея, со всей силой дал азербайджанцу по яйцам. Тот утробно охнул и быстро — быстро засучил ногами, после чего ухватился руками за промежность и свернулся в форму эмбриона.

А я нагнулся к толстому азеру, который шустро стал отодвигаться от меня и испуганно залепетал: — Не нада… не нада…, — и тихо заплакал.

— Испугался…, а ведь ты меня не пожалел, когда я просил, — размахнулся и тоже без всякого сожаления и жалости врезал врагу в челюсть — только брызги и сопли в разные стороны полетели и тут же стал об его форму брезгливо вытирать окровавленный кулак. — Ладно, бить по яйцам тебе не буду. Но запомни и передай своим друганам. Русские долго запрягают, но быстро ездят. Не лезьте больше к нам, а то ведь убьём. Ты понял меня? Нас просто больше…

Толстяк быстро, быстро закивал головой, а я не удержался и снова ударил его по лицу, но уже без злобы, а так для порядка. Двое человек лежали без сознания, остальные лежали на земле, боясь пошевелиться, лишь хорошо говорящий периодически стонал, перекатываясь с боку на бок.

На следующий день меня вызвал к себе капитан Климович. Долго рассматривал и молчал, потом нарушил молчание: — Цеханович, ты знаешь, что с четвёртого дивизиона, по твоей милости, двое человек лежат в санчасти?

— Это, товарищ капитан, не люди, а скоты. Они хотели меня оттрахать в задницу, за то что я им не отдал часы. Как я ещё должен был поступить? Хорошо товарищи подоспели, честно говоря, если бы это произошло в первый же караул я бы их всех расстрелял…. Вам, полку нужно такое ЧП?

Комбат возмущённо крякнул и завертелся в кресле: — Хорошо… хорошо… Там замполиты в штабе бучу подымают, типа — драка на межнациональной почве произошла. Ну, теперь, конечно дело повернём в другую сторону. А так, между нами — правильно поступили, задолбали они своим нацменством… В принципе, я по другому вопросу тебя вызвал.

— Лейтенант Князев, ещё месяца полтора назад, доложил мне что тебя и Панкова он хочет оставить у себя во взводе после выпуска. Как ты на это смотришь?

В принципе, я на это смотрел нормально. Ещё в феврале месяце подал рапорт на поступление в Коломенское высшее артиллерийское командное училище и оформлением моих документов занимался капитан Кручок. Поэтому когда Князев изложил мне и Панкову своё виденье насчёт нас, я был не против, считая, что уже в июле месяце поступлю в училище. Но две недели назад узнал, что меня прокатили и завернули документы на поступление в училище и на мой закономерный вопрос — Почему? — Капитан Кручок ответил, что то невразумительное. Поэтому решил ехать после выпуска служить в Германию и оттуда, на следующий, 1975 год, поступать в военное училище.