Эдуард Край - Иерархия

В рыночном обществе, даже люди – продукты, а чем больше становится определенного вида продуктов, тем меньше их ценность. И тем больше цена того, что пользуется всеобщим спросом. Когда определенный продукт (в нашем случае, самосознание сверхчеловека) путем демпинга внедрен на рынок, можно зарабатывать сверхприбыли на монопольных поставках комплектующих к этому продукту. Комплектующими к образу сверхчеловека являются информационные материалы о том, каков эталон сверхчеловека (звезды) – и сами предметы, символизирующие звездный статус.

Таким образом, мы получаем в рабство современного человека, желающим соответствовать статусу сверхчеловека, и готового ради этого на все. Неудивительно, ведь чтобы быть сверхчеловеком, надо вытравить из себя все человечное. Это позволяет изолировать людей и манипулировать ими. И чем больше таких людей становится, тем востребованнее власть – наш второй заказчик, после корпораций. Потому что чем больше гордых и своенравных сверхлюдей, тем больше спрос на посредников между ними. Ведь кому понравится постоянно наблюдать вокруг себя бесчеловечность? Один сверхчеловек – диковинка, миллиард – кошмар.

Производство сверхлюдей поставлено на поток. И подобно производству машин, на первом месте приоритет рентабельности и безопасности. Поэтому производство гениев невыгодно, они неконтролируемы. Выгодно производить фальшивых сверхлюдей. Которым недостаток ума заменяет избыточность знаний. А выводить на уровень сверхинтеллекта можно благодаря трем усовершенствованиям. Первое – мы освободили человека от необходимости запоминать накапливаемые знания и совершать операции с ними в голове, передав это техническим устройствам. На долю людей мы оставили умение оперировать этими устройствами с целью эксплуатации интеллекта других и знаний, добытых другими. Второе – мы осуществили рационализацию накопленных знаний и процесса познания, очистив их от излишнего «хлама» и примитизировав их, так что стерлась разница между гением и посредственностью, и преимущества оказались у последней. Весь гений человечества ушел на то, чтобы дать возможность посредственности занять его место. Третье – наше мышление стало совершаться не в понятиях и суждениях, как в прошлые века, а в отработанных раз и навсегда шаблонных информационных комплексах (стереотипах), которые мы по определенным правилам комбинируем в блоки применительно к конкретным ситуациям. Благодаря информационно-интеллектуальной технике мы имеем неограниченный запас таких шаблонных фигур и можем складывать из них информационные «картины» на любые темы и любой степени сложности, причем молниеносно быстро.

Вот портрет современного раба, ориентированного прежде всего на моду, человека общества потребления. Это конформист, зависимый в своих взглядах от референтной группы и меняющий взгляды в соответствии с новыми предложениями на рынке идей для укрепления идентификации с группой. Главным инструментом ориентации в жизни для него является прибор, принимающий внешние сигналы. Отказ от собственного «лица», постоянных и неколебимых норм иценностей понимаются при этом как акт освобождения от тирании родительской власти, ибо именно непреходящее ощущение вины перед родителями заставляет человека быть постоянным в своих ценностных ориентациях. Целостность референтной группы, заменяющей семьюв качестве базовой социальной общности, не допускает чрезмерной индивидуализации. Рисмен пишет, что группа такого типа отторгает тех, кто «считает, что чем-то является», кто не способен «отбросить всякую претензию на независимость суждения». А жажда одобрения референтной группой – столь же неутолимая потребность человека конца XX в., как и потребность в идеалах человека XIX в.

Для нас важно то, что эти модели мира потребления были перенесены на политику: «Имитируя стереотипы потребления, политика стала местом, где манера и настроение в делании вещей, столь же важны, как и то, что именно делается». Это связано с большим влиянием на внешне-ориентированного человека способа делания, а не результата. Он как бы находится вне результата, и внутри самого процесса. Отсюда следуют три вывода. Первый состоит в том, что политика и политическая информация стали потребительским товарами. Второй – в том, что в массовой коммуникации основным становится не содержание, а искренность подачи. Поэтому уровень компетентности не так важен, как моделирование «работы от души»: «Будет нечестно быть слишком критичным к человеку, который открылся тебе и протянул руку дружбы...». Третий вывод таков: массовая коммуникация, хотя и поднимает престиж политики, в целом более поддерживает толерантность и пассивность внешней ориентированности, чем активность и протест внутренней.