Андрей Кузечкин - Все десять пальцев

В то утро Кирюха шел к себе в комнату с надеждой отоспаться после очередной буйной ночи с малолетней бродяжкой, но изменил свои планы, встретив Настю. Вместе они вышли на балкон. Стояли молча, словно два незнакомых человека. Девчонка курила, парень мрачно глядел вдаль.

– О чем думаешь? – шепнула Настя. – Волнуешься?

Угрюмый, неразговорчивый Кирюха кивнул.

– Когда отбываете?

– Сегодня ночью. В семь часов начнется праздник, я должен буду там появиться. Спою песенку вместе с Гришкой, подожду начала дискотеки и свалю оттуда. Там вся общага соберется, пьяная в хламину, а следовательно, там же будут все охранники и, скорее всего, сам комендант. Значит, мы с Юкки сможем незаметно спуститься в бомбоубежище и просочиться наружу сквозь канализацию.

– Кирюша, ты же не знаешь, что там внизу!

– Не знаю, ты совершенно права.

– Вдруг выхода нет!

– Есть, я уверен. А если нет – вернемся обратно и придумаем что-то еще.

Настя вздохнула.

– Все у тебя будет как надо, зайка. Я знаю. Ты очень сильный, ты все можешь. Скучать будешь по нам?

– Конечно, буду. И по тебе, и по Антошке. Хотя, если честно, с огромным удовольствием отдохну от всех вас.

– С Олей не пробовал говорить?

– А зачем...

– Как – зачем, зайка? Ты же любил ее!

– Все-таки это была не любовь. Нам просто было хорошо вместе.

«Как сейчас с Юкки», – подумал он.

– И будет хорошо. Да-да... – Настя сделала последнюю затяжку, отдала окурок Кирюхе, повернулась к нему спиной, закатала майку. – Сделай это. Я приказываю.

– Куда? На тебе живого места нет.

– А ты найди!

«Как наркоман, у которого все тело стало кровавой раной, ищет, куда бы вколоть очередную дозу». Кирюха отыскал на спине Насти нетронутый участок и несмело прикоснулся к девичьей коже тлеющим окурком.

– Не торопись... Будто шуруп очень медленно вкручиваешь... А-а-а-а-а-а... – сладко простонала она, запрокинув голову и зажмурив глаза. – Теперь нажми... – она затаила дыхание и через несколько секунд негромко вскрикнула: – Воу!

– А что будешь делать, когда погубишь себе всю кожу? – поинтересовался Кирюха.

– Не дрожи. На мне, как на собаке, все очень быстро заживает. И ты должен будешь вернуться к Оле, когда придешь сюда в сентябре.

– Я так не считаю.

– Вот только не говори, что ты влюбился в эту идиотку на букву Ю и повезешь ее домой!

– Я еще раз говорю, Настя: она сядет вместе со мной в электричку. Захочет – сойдет со мной в Морошинске, захочет – дальше поедет.

– Нет, Кирюша. Гони ее. Гони, как только выберетесь из общаги. Иначе будут новые неприятности. За лето отдохни как следует, возвращайся и начинай новую жизнь. Как будто ничего этого не было.

– Легко сказать, Настюшка...

Последние дни были безмятежными. Обысков больше не было, слухи потихоньку увядали. Объявление о награде за Юкки кто-то сорвал, другого не повесили.

Кирюха делал все, чтобы Юкки было не скучно на крыше. Постоянно придумывал новые занятия, дабы заставить ее усидеть на месте, тратил уворованные у коменданта деньги. Купил радио, потом MP3-плейер и целый десяток гигабайт музыки. Тоннами носил газеты с анекдотами и глянцевые журналы.

Девчонке следовало отдать должное – нового безумства она так и не учинила. Весь день читала журналы, слушала плейер, что-то рисовала, вырезала, клеила – вечером Кирюха находил на крыше обрезки цветной бумаги. Из своего нового убежища Юкки отлучалась лишь для того, чтобы сбегать до туалета – и ни разу не попалась. Если кто-то и видел ее издалека, то не обращал внимания на девчонку в шлепанцах и стареньком халате. Однажды ночью Юкки даже удалось сгонять в душевую на первый этаж, помыться и постирать кое-что из вещей.

Кирюха тем временем спокойно готовился к последнему экзамену, который сдал в итоге на «хорошо». Учил до самого вечера, пока не приходили Денис и Григорий. Первый приносил гитару, второй – губную гармошку. Кирюха играл песни, какие знал, разминал пальцы, вспоминал аккорды.

...Оказавшись на сцене актового зала, он совершенно не волновался, хотя в него, словно пиратские пистолеты, целились в упор два микрофона. Один – в лицо, второй – в живот, в гитару.

Кирюха сидел на табурете, справа от него – Григорий со своей гармошкой.

Актовый зал трудно было узнать. На стенах – фотообои с умопомрачительным океаническим пейзажем. Под потолком – связки мерцающих гирлянд. Зал был заполнен народом – многие были в масках или целых костюмах. Возле сцены Кирюха разглядел пастора с белым воротничком, вампирку с черной помадой на губах, террориста в характерной маске, сделанной из лыжной шапочки, клоуна, девчонку-мушкетера, а еще парня, наряженного роскошной девкой. «Интересно, – подумал Кирюха, – из чего он такие грандиозные сиськи смастерил? Может, из мячей?»