Андрей Кузечкин - Все десять пальцев

Сделать бы так, чтобы Юкки вообще никогда не появлялась в его жизни! Почему она проникла именно в его комнату? Потому что внутри никого не было! Вовка ушел на экзамен, оттуда – на пьянку, Кирюха же уехал в свой Морошинск из-за сущей ерунды: сломался новенький электрический чайник. Как и любой студент, Кирюха не мыслил подготовки к экзаменам без кофе и крепкого чая, потому и решил сгонять домой за старым чайником, заодно прихватить какой-нибудь жратвы, а если повезет, то стрельнуть у родителей немножко денег, и вообще, проветриться как следует после экзамена по современному русскому языку. В итоге вернулся в общагу, когда уже стемнело. Пока ехал в электричке, обдумывал отношения с Олей и решил-таки с ней расстаться. А не поехал бы в тот день никуда! Позвал бы в гости Олю, ее соседок, Антона, Настю... Вместо горячего чая налил бы им холодного пивка. Интересно, куда бы подалась Юкки? Может, пролезла бы в постель к коменданту? Он бы ее в свое шоу пристроил...

Маленький камушек стукнул крепко задумавшегося Кирюху по макушке.

– Здорово, симпатяга! – засмеялся кто-то.

Парень запрокинул голову и увидел довольную мордашку Юкки, выглядывавшую из-за края крыши.

– Ты? – удивился он. – Как ты туда попала?

– Залезла. Давай и ты ко мне!

Кирюха посмотрел на нее с большим сомнением: выход на крышу всего один, и он постоянно заперт. А играть в альпиниста Кирюха не собирался.

– Давай-давай, – подбодрила Юкки. – Мой друг тебя пропустит.

– Какой еще друг?

– Да я тут с таким классным дядькой познакомилась!

– Э-эм... Еще с одним?

– Нет-нет, Кирюша, у меня с ним ничего не было! По-моему, у него с этим серьезные проблемы. Впрочем, я не проверяла, – она хихикнула. – Иди к двери на крышу, тебе отопрут.

Кирюха пожал плечами и вышел в коридор. Он поймал себя на том, что чувствует облегчение. А точнее, по-настоящему рад, что Юкки цела.

Оставив позади туалет, кухню, актовый зал и все комнаты, Кирюха постучал в низенькую коричневую дверь.

Та бесшумно отворилась. За дверью стоял Соломоныч:

– Вот и ты, Дениска. Алька Грумова тебя уже заждалась.

Впустив Кирюху, он тщательно запер дверь. Пока поднимались вверх по ступеням узкой лестницы, ключник рассказывал:

– Вышибли Альку из Университета. Так и не сдала историю КПСС. Строго за это бьют, строго. Даже до пересдачи не допустили. Сказали: собирай вещи и уезжай. Нашей стране такие специалисты не нужны. А ведь нельзя ей домой! Не поймут родители. Так я и решил: пусть у меня поживет немного, – он строго посмотрел на Кирюху и прижал палец к губам: – Ни слова никому! Ни гу-гу!

Лестница привела под самую крышу. Здесь был вход в каморку Соломоныча, где было всего два предмета мебели: кресло и большой стол. Столешница была расчерчена, словно школьная тетрадь, множеством темных линий, горизонтальных и вертикальных. В каждой из получившихся клеточек лежал ключ. Бросался в глаза квадратик в восьмом горизонтальном ряду, где находилась пара близнецов: один – потускневший от времени, другой – блестящий, «с нуля». Парень чуть не задохнулся от изумления: этот новенький ключ был тем самым дубликатом, который Кирюха сделал на рынке, а совсем недавно – всего полдня назад! – выкинул в мусоропровод.

На гвоздике, вбитом в стену, висело металлическое кольцо диаметром сантиметров двадцать. Видимо, на это кольцо Соломоныч нанизывает нужные ему ключи, когда ему нужно сходить куда-нибудь, что-нибудь отпереть или запереть. Под столом пряталось несколько стопок старых журналов: «Огонек», «Работница», «Пионер», «Человек и закон», «Ленинец». Кирюха задержался у открытой двери, осматривая каморку. Ему хотелось понять, на чем же спит ключник: в комнатке не было ни кровати, ни раскладушки, ни матраса. Неужели дрыхнет в кресле, скрючившись? Это же мучение!

Наверх можно было вылезти через откидной люк. Плоская крыша, обнесенная по краю высоким бордюром, напоминала верхушку башни средневекового замка. Не хватало разве что бойниц.

Юкки встретила Кирюху заранее подготовленным, но не успевшим еще остыть поцелуем:

– Я так соскучилась!

В люке показалась голова Соломоныча, кое-где седая.

– Последний раз я на эту крышу ребят выпускал году эдак в... – он задумался, – в восемьдесят восьмом! Двадцать третьего февраля. Не положено, конечно, но я разрешил. Как тут не разрешишь, когда над городом воздушный парад! Шутка ли – семьдесят лет советским вооруженным силам! Все общежитие на крышу вылезло полюбоваться, как над городом наши МиГи носятся! Кто-то даже фотографировал. А гул стоял такой, что уши закладывало. Да что я тебе рассказываю, Денис, ты же там был!