Дэниел Мейсон - Настройщик

Ближе к полудню путешественники остановились на постоялом дворе для паломников, и Нок Лек купил еды в ближайшем домике — карри и рис с приправами и салат из порубленных чайных листьев, завернутых в листья банана. Пока они ели, Нок Лек и Кхин Мио о чем-то разговаривали по-бирмански, быстро проговаривая слова. Кхин Мио извинилась перед Эдгаром за то, что они говорят не по-английски:

– Нам нужно многое обсудить. И я думаю, что наш разговор не будет вам очень интересен.

– Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, — сказал Эдгар, он был вполне доволен местом в тени, где они устроились, откуда ему были видны чернеющие рисовые поля. Он знал, что крестьяне сжигают их перед наступлением дождливого сезона, но было сложно убедить себя в том, что это не работа солнца — так нещадно оно палило. Сожженные поля тянулись на многие мили: от реки до резко поднимающихся склонов Шанского нагорья. «Похоже на крепостные стены, — подумалось ему, когда он глядел на горы. — А может быть, они спадают вниз, как скатерть с края стола, которая на полу образует маленькие холмы и долины». Его глаза искали дорогу, которая бы «прорезала» эту стену, но не находили ничего.

Немного передохнув после обеда, они снова сели на своих пони и ехали весь день и затем еще вечер. Остановясь в какой-то деревушке, Нок Лек постучался в дверь маленькой хижины. Из нее вышел обнаженный по пояс мужчина, и Нок Лек несколько минут разговаривал с ним о чем-то. Мужчина провел их вокруг хижины, за которой находилось еще одно совсем маленькое строение. Там они привязали своих пони, расстелили на бамбуковом полу циновки и развесили москитные сетки. Эдгар положил свою циновку так, чтобы его ноги были у двери — этакая предупредительная мера против любых существ, которые могли забрести сюда ночью. Нок Лек тут же схватил циновку и перевернул ее. Дело в том, что вход в эту хибарку находился с южной стороны.

— Никогда не ложитесь головой на север, — резко проговорил он. — Это очень плохо. Так мы хороним своих мертвых.

Эдгар улегся рядом с юношей. Кхин Мио отправилась принять ванну и позже тихонько пробралась в дверь. Она подняла свою москитную сетку и залезла под нее. Ее циновка лежала в считанных дюймах от Эдгара, и он, притворившись спящим, наблюдал, как она устраивается на ночлег рядом с ним. Вскоре Кхин Мио улеглась, и очень быстро ее дыхание изменило ритм. Во сне она повернулась, так что ее лицо оказалось совсем рядом с его. Через тонкий хлопок двух москитных сеток он ощущал ее дыхание, мягкое и теплое, которое было бы неуловимым, если бы не тишина и жара.

Нок Лек разбудил их рано. Не разговаривая, они упаковали тонкие матрасы и москитные сетки. Кхин Мио вышла и вернулась с лицом, на которое было наброшено танакха. Они нагрузили пони и снова выехали на дорогу. Было еще темно. Пока они ехали, Эдгар чувствовал, как ему сковало ноги, руки, живот. Он морщился, но не жаловался. Кхин Мио и юноша двигались с грацией и легкостью. «Да, я уже не молод», — пошутил он над собой.

Вместо того чтобы двигаться дальше на юг, они повернули на другую маленькую дорогу, ведущую на восток, к светлеющему небу. Дорога была узкой, и пони иногда приходилось замедлять ход. Эдгар удивлялся, как Кхин Мио умудряется сохранять равновесие, не говоря уже о том, чтобы еще и держать зонтик. Его также поразила одна деталь. Когда они наконец остановились, он в изнеможении свалился с седла, весь покрытый пылью. У нее же в волосах оставался тот же цветок, который она сорвала утром с куста. Он сказал ей об этом, и она рассмеялась:

— Вы тоже хотите скакать с цветком в волосах, мистер Дрейк?

Вот уже второй день они были в пути. К вечеру они достигли того места, где начиналась полоса невысоких сухих холмов, покрытых низкорослыми кустами и россыпями гальки. Пони замедлили темп и начали взбираться по узкой тропе. Путники, пройдя мимо полуразрушенной пагоды с сохранившимися на стенах следами белил, остановились. Кхин Мио и Нок Лек, ничего не говоря, спешились, Эдгар последовал их примеру. Оставив обувь у входа, они прошли под невысоким портиком в темное и пахнущее плесенью помещение. На приподнятой платформе восседала позолоченная фигура Будды, окруженная свечами и цветами. Глаза его были темными и печальными, он сидел со скрещенными ногами и сложенными на коленях руками. Вокруг не было следов присутствия других людей. Нок Лек достал из своего мешка небольшой венок из цветов и, положив его на алтарь, преклонил колени. Кхин Мио сделала то же самое, и оба низко поклонились, коснувшись лбами прохладных плит пола. Эдгар смотрел на Кхин Мио, она высоко подобрала волосы, обнажив шею. Поймав себя на том, что слишком откровенно наблюдает за этой женщиной, он поспешно изобразил поклон.