Фэнни Флэгг - Я все еще мечтаю о тебе...

— А кто выиграл конкурс?

— Ой, дорогая, конечно, маленькая Джин Харлоу, кто ж с ней сравнится. Теперь я понимаю, что костюмы полюбила именно с того дня. Видишь, как оно все устроено в жизни. Все не просто так случается, а для чего-то. Только подумай. Если бы я не пожелала пасхальный костюм зайца, мы с тобой могли бы не встретиться. — У Хейзел вдруг вспыхнули глаза. — А знаешь, Мэгс, на Пасху надену-ка я, пожалуй, тот заячий костюм, вот уж удивлю девчонок. Даже вот что: надо нашей фирме каждый год спонсировать охоту за пасхальными яйцами в Колдуэлл-парке. А Пасхальный Заяц будет вручать приз тому кто найдет Золотое яйцо. Что ты на это скажешь, Мэгс? Весело будет, правда?

Мэгги могла и не отвечать. Она знала: что ни скажи, ежели Хейзел чего надумала, никто ее не остановит. А это означает, что все сотрудники агентства «Красная гора» проведут Пасху в парке, помогая искать пасхальные яйца, и в следующие две недели ей придется выслушивать бесконечные жалобы девчонок. Прятать яйца оказалось сущей морокой, но Хейзел, как всегда, была права. Получилось очень весело, а Пасхальный Заяц, вручающий главный приз, неизменно вызывал бурный восторг. Но теперь, со смертью Хейзел, Пасха ничем не отличалась от прочих обычных дней.

Хейзел всегда говорила: «Всей тьмы бездонного космоса не хватит, чтобы погасить пламя одной свечи». И вот впервые Мэгги поймала ее на том, что она ошибалась. Без Хейзел в мире вдруг стало очень темно. Мэгги вздохнула и поехала домой, к очередному разогретому ужину перед экраном и очередному длинному вечеру в ожидании дня открытых дверей в субботу.

Первый день открытых дверей удался. Пришли в основном соседи и друзья Далтонов — навестить дом. Им было приятно вспомнить, как в детстве они здесь гостили. Мэгги выслушала множество рассказов про Эдварда Крокера от его знакомых со стародавних времен. Он был застенчивым человеком, но многим нравился. Одна старушка покачала головой и сказала:

— Моя мать говорила, что все девушки Бирмингема лелеяли мечту стать миссис Эдвард Крокер, но этого хитрого лиса так и не заманили в ловушку. Он был таким, знаете, закоренелым холостяком. Не то чтобы девушки ему не нравились. Мама говорила, он был близким другом многих замужних женщин в городе. И конечно, абсолютно обожал свою сестру, Эдвину. Говорят, как бы он ни был занят, а каждый июнь, без исключения, Эдвард садился на пароход и плыл в Европу, чтобы провести три месяца в Лондоне у Эдвины.

В середине дня в «Гребешке» появился старик в инвалидном кресле и рассказал, что рос в доме под горой. Он помнил, что Эдвард Крокер очень любил детей. Сказал, что, когда сам он был маленьким, мистер Крокер разрешал ему с братьями и сестрами кататься на пони по всему участку и каждое Рождество присылал им прекрасные подарки.

Чем больше Мэгги слушала, тем сильнее разгоралось в ней любопытство. Когда все разошлись, она отправилась в библиотеку еще раз взглянуть на портрет Эдварда. И поняла, чего не увидела в его глазах в прошлый раз. Странная печаль — словно он страстно желал того, чего не мог получить.

«Но чего же?» — размышляла Мэгги. У него было все, о чем только может мечтать человек, — и деньги, и власть, и «Гребешок». И тем не менее он казался одиноким. Но ведь он не был единственным ребенком. У него была сестра, так о ком же, о ком он грустил? Разочарование на любовном фронте? Кто-то разбил ему сердце? Чем дольше она вглядывалась в лицо Эдварда, тем больше жалела, что нельзя с ним познакомиться.

Каждый вечер, после тяжелого рабочего дня по управлению семейным бизнесом, Эдвард Крокер, как прежде и его отец, Ангус, сидел на каменной террасе, пока один за другим не начинали загораться огни Бирмингема, сверкая и переливаясь, точно алмазы, утекая в своем танце в непроглядную даль. Он сидел и смотрел на снующие вокруг горы машины, фары которых были похожи на цепочку маленьких рубинов, и это зрелище неизменно его радовало. Дома у него не было произведений искусства, один лишь портрет его отца над камином в библиотеке, но, в отличие от отца, Эдвард любил музыку и, принимая гостей, часто приглашал играть на террасе струнный квартет. В эти летние вечера отголоски музыки слышали жители горы и долины.

Единственным домом Эдварда был «Гребешок», и в детстве он играл среди рабочих и каменщиков, нанятых для его постройки. Он был счастлив на горе. Имелась, конечно, в его жизни одна огромная тайна, которую приходилось хранить, но все же у него была сестра в Лондоне и был «Гребешок». И как бы шумно, суетно и суматошно ни шла жизнь в городе под горой, на самой горе всегда царил покой. До него доносились только далекие паровозные гудки и вечерние песни птиц в садах.