Фэнни Флэгг - Я все еще мечтаю о тебе...

Всю ночь Мэгги не сомкнула глаз, пропавшая нога не шла из головы. Ну что за напасть, она ведь только-только начала нормально засыпать.

На следующее утро ровно в семь Мэгги открыла дверь «Гребешка». Следовало как можно скорее найти конечность скелета. Первым делом она осмотрела чемодан-шкаф, на дне отыскалась туфля, но ноги там не было. Бренда прибыла без четверти восемь, и вместе они проследили весь свой вчерашний путь от чердака до машины и обратно. Потом обыскали сад — без толку. Мэгги чувствовала, что сходит с ума. Бренда же сказала:

— Слушай, раз в доме ноги нет, мы в безопасности. К тому же, может, он вообще одноногий был. А если нет и ногу мы потеряли, то ее наверняка уже псина какая-нибудь утащила да и закопала в укромном уголке. Так что волноваться не о чем.

Мэгги представила, как по окрестностям носится собака, а из пасти у нее торчит человечья кость. Картинка ей совсем не понравилась, но что она могла поделать? Немного успокоилась она, только когда инспектор дописал отчет. Кроме нескольких мелочей, состояние дома было оценено на отлично. Никакой плесени, минимальное повреждение термитами, никакой ржавчины в трубах, никакой влаги на стенах подвала.

— Да-а, нынче так не строят, — заключил инспектор.

После того как он ушел, Мэгги пришлось сгонять к реке за спрятанными там вещами. Неизвестно, сколько времени пройдет, пока дом продастся, так что лучше забрать, а то еще кто-нибудь наткнется. В два приема она погрузила все в машину, донельзя заляпав новенькие туфли. Дома Мэгги вспомнила, что еще кое-что не сделала. Позвонила Дотти Фигг и сказала, что дом сегодня не освободится.

Придерживаясь метода Хейзел, Мэгги хотела представить «Гребешок» в наилучшем виде, чтобы он сверкал чистотой и был готов к торгам на следующей неделе. Незачем тянуть время. Благодаря миссис Далтон сад был в хорошей форме, плющ на стенах дома зеленел и курчавился, живая изгородь из английского самшита вдоль подъездной дорожки тоже смотрелась отменно. Единственное, что нужно, — это хорошая уборка. Стоя на террасе, Мэгги пыталась представить, какой вид открывался отсюда давным-давно, когда других домов на горе не было. Шотландец по имени Ангус Крокер построил «Гребешок» в 1887 году для своего сына Эдварда, который утонул в море, — это Мэгги знала.

Потом Мэгги постояла на крыльце, изучая большую дверь — не надо ли ее заново покрыть лаком? Решила — не надо. Нужно только вымыть маленькое окошко в центре двери и, возможно, нанять кого-то, чтобы помыть из шланга каменный фасад. Это всегда освежает старинные дома.

Глядя вверх, она вдруг углядела три коротких слова, вырезанных на каменной арке над дверью: Больше не тирлд.

Тирлд? Что это значит? Может, написано с ошибкой? Бессмыслица, а не слово. Или какая-то фамилия?

Вернувшись на работу Мэгги спросила Этель и Бренду, но и они не знали, что значит «тирлд». Потом ей пришло на ум, что раз дом строил шотландец, то, может, слово шотландское? Бренда, спец в компьютере, села и набрала в Google: ШОТЛАНДИЯ, ТИРЛД. То, что выдал поиск, поразило их обеих, особенно Бренду.

Тирлд — термин, обозначает человека, работавшего на угольных копях Шотландии. Тирлды на всю жизнь были привязаны к компании, которая их наняла, и носили на шеях металлические ошейники с именем владельца. Они добывали уголь глубоко в шахтах, а их жены и дети выносили его наружу в корзинах. Им платили два шиллинга и шесть пенсов (60 центов) за двенадцатичасовой рабочий день, и плюс к этому они оплачивали проживание, пропитание и медицинскую помощь. Чтобы выжить, многие семьи день и ночь трудились в холодных и пыльных угольных шахтах. Тирлды были крепостными, и, если кто-то из них снимал ошейник и убегал, его всегда ловил шериф и возвращал хозяину. Беглеца наказывали кнутом. Наказывали за кражу у хозяина себя самого. Этот закон действовал в Шотландии до 1799 года.

— Неудивительно, что бедняга радовался, что больше не тирлд, — сказала Бренда.

Очень мало кто знал, что Крокеры происходили из длинной череды тирлдов, и даже после отмены этого закона в 1799 году жизнь их еще долго не менялась к лучшему.

Ангус Крокер всю свою жизнь провел в голоде, холоде и грязи, — один из двенадцати детей, подрастающих в жалкой лачуге неподалеку от угольной шахты, где работал его отец, едва наскребая на пропитание. Ангус был хорошим учеником, но так же, как и его братья, в десять лет был отправлен на шахту. Мальчик в его положении без денег не имел надежды стать никем, кроме углекопа, но, когда ему исполнилось пятнадцать, судьба преподнесла ему подарок. В 1863 году, во время гражданской войны в Америке, вдруг возник недостаток в рабочих на копях в Пенсильвании. В газете появилось объявление, что угольная компания нанимает людей на хорошую зарплату, и Ангус не упустил шанса. Он работал в ночную смену на шахте под Питтсбургом, а днем учился в школе. За восемь лет стал десятником, потом прорабом и, наконец, управляющим. Умный и честолюбивый, он привлек внимание боссов. На них произвело впечатление умение Ангуса выбирать участок и держать под контролем своих людей, и его выдвинули на место директора шахты. Вскоре он уже ездил в Шотландию и обратно, представляя интересы компании. В одну из таких поездок в Эдинбург он познакомился с Эдвиной Сперри, единственной дочерью Джеймса Эдварда Сперри, а затем и женился на ней. Это был удачный брак. По закону, после смерти тестя Ангус получал полный надзор за наследством жены и за всеми копями семьи Сперри в Шотландии. Как преданный зять, он оставил компанию в Америке и стал работать исключительно на своего тестя. Через тринадцать лет, после смерти тестя, они с женой переехали в большой фамильный особняк в Эдинбурге, и Ангус Крокер стал хозяином собственных копей. С деньгами тестя и способностями Ангуса шахты Крокера-Сперри вскоре стали самым большим угледобывающим предприятием в стране.