Джойс Оутс - Коллекционер сердец

Да нет же, это всего лишь безобидная игра. Типпи всегда увлекалась играми.

Лорейн пересекла перекресток – проехала слепо, прямо на красный свет. Вокруг возмущенно гудели машины, а она пыталась сообразить, что делать дальше. Объехать квартал, подобраться поближе к Типпи, окликнуть ее и положить конец этому безобразию. Господи, уму непостижимо, как ее родная, всегда такая робкая и застенчивая дочь решила напасть на маленьких ребятишек, напугать их чуть ли не до смерти! Но Лорейн тотчас передумала: нет, так не пойдет, она не может, просто не имеет права бранить Типпи на школьном дворе, на глазах у всех. Это унизит дочь и приведет в еще большую ярость. Типпи подумает, будто Лорейн шпионила за ней, и никогда больше не будет доверять матери.

Но самым страшным открытием было то, что Типпи все-таки взяла куклу-варежку с собой в школу!…

Типпи солгала. Сознательно, бесстыдно, глядя прямо в глаза матери.

Лорейн поняла, что не выдержит столкновения с дочерью, во всяком случае, сейчас. Надо отложить, подумать, как лучше поступить. Выбрать другое, более подходящее время. И она решила еще немного поездить по городу, успокоиться, сделать вид, что ничего особенного не случилось. А может, так и есть. Ничего особенного… Да она скорее умрет, чем расплачется сейчас, устроит истерику второй раз на дню. Нет уж, спасибо, кто угодно, только не она, Лорейн Лейк!

Позже тем же днем она ждала, когда Типпи вернется из школы, и нервно расхаживала по дому с сигаретой в руке. Сигарета догорела до самого фильтра и жгла пальцы. Несколько раз казалось, что Лорейн слышит в отдалении противный визг тормозов желтого автобуса. Но ничего не происходило. Несколько раз она, вся подобравшись, готовилась к сражению. Спасительному одиночеству скоро настанет конец – об этом возвестит шумный приход ребенка.

Лорейн снова закурила – впервые за последние двенадцать лет. Муж и дочь возмутятся, будут упрекать; впрочем, и она при других обстоятельствах поступила бы так же. Знакомый острый вкус никотина, щекочущий нёбо и легкие, был похож на сладостное воспоминание о любви, неудачном, но страстном романе. «А почему бы, собственно, и нет? – подумала она. – Не можем же мы жить вечно».-Подумала, а вслух произнесла совсем другое:

– Не можем же мы любить вечно. – Лорейн засмеялась.

Остановилась у закрытой двери в комнату Типпи. Нет. Она раньше сюда не входила и теперь не будет.

Лорейн поднялась на третий этаж, на чердак. Лорейн редко заглядывала сюда, и то лишь в случае крайней необходимости. И никогда для того, чтобы просто постоять у окошка с мутными стеклами. Постоять, не совсем понимая, где она находится, но четко осознавая одно: здесь спасение, покой, одиночество. И небо отсюда казалось ближе, стоит только глянуть вверх. Она рассеянно выкурила еще одну сигарету, немного закашлялась, вытерла глаза. Здесь она свободна, здесь в полной безопасности – особенно когда Типпи вернется домой. Типпи не догадается, где она. Типпи помчится к себе в комнату, прятать куклу-варежку, и она, ее мать, не станет свидетелем этого вороватого поступка. Выиграет каждая. Но если разобраться, ей наплевать. Лорейн и думать не думала о Типпи и об омерзительной кукле-варежке.

Какая красота! Серые плотные облака начали рассеиваться, раздвигаться, подобно гигантским булыжникам, и края их были опалены пламенем. Днем собиралась гроза, но северный, дующий из Канады ветер прогнал ее. Лорейн смотрела, застыв в трансе. Она знала: позади и внизу под ногами затаилось нечто страшное, угрожающее: визг тормозов, гнусавый насмешливый детский голос… Но нет, она здесь одна, в безопасности.

Лорейн Лейк затаила дыхание и вся подалась вперед: она видела, как карабкается в небо, усыпанное булыжниками. Еще девочкой, а стало быть, давным-давно, она была удивительно сильной, спортивной, уверенной в себе. И походка была легкой, плавной, радостной. Точно душа с каждым шагом возвращалась домой, в тело! И вот ее высокая прямая фигура растаяла вдалеке – она ушла, даже ни разу не обернувшись.

Как быстро и как непоправимо.

И какая ирония судьбы: ураган умчался в Атлантический океан, никому не навредив. Ни единая живая душа в штате Нью-Джерси не пострадала, никто от него не умер, кроме, как выразился Джон, бедняги Джека.

Восемнадцать часов непрерывного ливня, бешеной силы ветра, бушевавшего в северной части штата Нью-Джерси, где жили Шредеры-старшие, а на рассвете 23 сентября в небе ярко сияло солнце, воздух был немного душным, кругом блестели лужи, остро пахло зеленью, сломанными ветками.