Джойс Оутс - Коллекционер сердец

Горничная отвернула краны в ванной до отказа, несколько раз спустила воду в унитазе. Ни с чем не желает считаться!

Вирджиния прорыдала:

– Это совсем не романтично!

Однако они с Дугласом мрачно продолжали свое дело, ибо здесь, в «Парадизо», пути назад не существовало.

Любовные утехи после стольких лет перерыва – занятие, как правило, неблагодарное. Слепую страсть заменяет расчет. И еще во всем этом присутствовал некий клинический привкус, поскольку Дуглас сильно располнел в талии и отрастил брюшко, а Вирджиния, обезвоженная жаром, казалась тоньше, чем была все пять лет их знакомства. Она плотно сомкнула веки и пыталась представить, как все было тогда, в той, другой жизни. В жизни, из которой она шагнула в «Парадизо». Или она уже умерла? Поражена громом, заживо сварилась в бурлящем океане солнца? Над головой кружили приторно ароматные цветки бугенвилии. А может, в больнице? Весь этот яркий свет, дрожь, лихорадка… Нет, нет, прекрати, ради Бога! Это совсем не романтично!

А бедному Дугласу требовалась ее помощь, он что-то жалобно и умоляюще нашептывал ей на ухо, и, вздохнув, Вирджиния принялась ласкать его бедный вялый член, вспоминая, как некогда восхищалась им, просто благоговела. Как давным-давно, когда «Парадизо» был еще роскошным дорогим отелем с видом на Атлантический океан, они занимались любовью бурно, страстно, самозабвенно… и не один, а несколько раз подряд. А после, ослепленные любовью и силой эротического потрясения, еще долго не хотели выходить из номера и предавались почти супружеским играм и ласкам. Дуглас крепко хватал Вирджинию за плечи и восклицал: «Ничего мне больше в жизни не надо!» А она смеялась, словно то было невесть какое экстравагантное заявление. Почему же теперь она не испытывает тех же чувств?

– О Господи!…

Вирджиния открыла глаза и поняла, чему так изумился Дуглас, – у обоих на груди красовались крупные волдыри! Вирджиния надавила пальцем на один, над левым соском Дугласа, из волдыря вытекла водянистая жидкость.

– Ах, извини! Больно?

Дуглас скроил стоическую гримасу. Лицо его блестело от пота.

– Да нет. Не очень.

Вконец потерявшая терпение горничная принялась пылесосить комнату, рев просто оглушил их. «Как это грубо и невежливо!» В других обстоятельствах Вирджиния непременно пожаловалась бы администратору. Хорошо хоть рев проклятой машины немного заглушал евангелист.

Вирджиния продолжила игриво массировать Дугласа, применив всю свою сноровку, обольстительность и кокетство – что делать, начатое требовалось довести до конца. Она решила не беспокоиться о волдырях и принялась крепко целовать своего любовника в губы.

– Любовь моя! Да! Да!…

У Дугласа сразу возникла эрекция, и он осторожно, как человек, старающийся не расплескать воду в полном до краев стакане, вошел в нее, туда, где было сухо, жарко и все горело, но тем не менее она ждала его, была готова.

– О да! да!

Никому не ведомо, сколько они трудились, точно утопающие пловцы, под рев пылесоса и выкрики евангелиста, шаткая кровать еле выдержала, но, к счастью, не развалилась под ними. Вирджиния, широко раскрыв глаза, смотрела мимо искаженного мукой лица любовника, с которого, точно слезы, катились крупные капли пота. Ей казалось, потолок поднимается все выше и выше… плывет куда-то. Так завелись. Кто бы мог знать. Эгоистичны, бездумны. Неужто так все и было? Неужто их настолько влекло друг к другу, что все остальное в сравнении с этим меркло? Несчастная жена Дугласа, ее постоянное пьянство, зависимость от врачей; его хорошенькая дочь, вдруг бросившая колледж, променявшая его на жизнь в сельской коммуне в Калифорнии, где пожинала один лишь урожай – марихуану. Муж Вирджинии понятия не имел, что она была неверна ему на протяжении нескольких лет, причем с одним из самых близких друзей, с Дугласом, которому он всецело доверял. Однако незадолго до его смерти (причем какой легкой смерти – он скончался прямо на поле для гольфа, взяв дьявольски сложную лунку, к зависти и восхищению своих компаньонов) он вдруг назвал ее «неразборчивой в связях женщиной». Как это несправедливо! Ведь у Вирджинии за всю жизнь было всего несколько любовников. И Дуглас, разумеется, самый милый из всех, самый добрый, и, разумеется, Вирджиния любила его больше всех.

Кровать так бешено сотрясалась, что Вирджиния перестала понимать: или это Дуглас вконец разошелся, или несносная горничная тычет в нее пылесосом. Нет, это просто невыносимо! Возможно, когда все закончится, она все-таки на нее пожалуется.