Анатолий Ким - Радости Рая

И тогда Бог-младенец, Иисус Христос, не смог еще защитить своего апостола Андрея, когда возникший перед ним Ный простер к нему толстые, как два медведя, лохматые руки. Ный в тот день еще не успел никого убить, поэтому был свирепо голоден по чужой смерти, и вид появившегося перед ним только что воскресшего Андрея привел сына Чернобога в безмерный восторг, слюна так и брызнула фонтаном из его осклабленного рта.

Иисус, следивший за последней минутой земной жизни любимого ученика, — младенческий Бог христиан послал двух своих ангелов, чтобы они предстали перед Ныем, Велесовым сыном, заслоняя собой Андрея. Однако Ный одной своей медвежьей рукою смел в сторону стоявших рядом сиятельных ангелов и хотел ухватить зубами голову апостола. Тогда Иисус направил мощный поток своего божественного излучения прямо в глаза сына Чернобога, и тот, ослепленный, перестал видеть христианского апостола, явившегося на Русь сразу после своего воскресения, чтобы добиться все же успеха хотя бы и после своей смерти — возвести Христианскую Церковь в Русии.

Но его Господь сказал ему, чтобы он не горячился, не пытался бы больше проповедовать Слово в стране столь могучих языческих богов, а летел бы к Киевским холмам, поставил там крест и там пока притаился бы на одно тысячелетие, набирался сил. Ибо ярость, злоба, неистовство, кровожадность, агрессивность, ненависть к иноземным существам были настолько жаркими в русских языческих богах, что на их почве не могли бы взрасти никакие семена вселенской любви Ла, как не могли в текучей багровой магме, стекающей по склону вулкана, вырасти одуванчики.

Отведя своего апостола в сторону от ослепленного Ныя на безопасное расстояние, Иисус наставлял его:

— Ты ведь еще при жизни убедился, что языческие русичи не хотят Слова Любви, а хотят много мяса, много рыбы, много убитых врагов в своих лесах, — как этот свирепый окаянный сын Чернобога. Так зачем же ты по воскресении своем вернулся на Русь? Неужели этого Ныя хотел обратить, добрый ты человек, прямодушный и кроткий мой ученик?

— Господи, я полюбил, видать, Русь, в особенности там, при жизни, когда встретил рыбаков на берегу озера, столь похожего на наше родное Геннисаретское. И рыбаки были похожи на наших, на Петра, на брата моего, и на Заведеевых сыновей, Якова и Иоанна. Я ведь тогда попросил у тебя чуда, того же самого, какое ты сотворил на озере Геннисаретском с нами, до вершков наполнив наши сети рыбою, — я хотел после этого открыть язычникам имя Твое и рассказать о Царстве Твоем, и поведать о Воле Твоей — чтобы мы на земле любили друг друга, как и звезды любят на небе друг друга.

Но ты почему-то не дал мне сделать это, запечатал мои уста молчанием, а меня самого со всей моей телесной грешной массою сразу переместил в греческий город Патры — к земной моей 62-летней ипостаси. Ты свел все мои многолетние и тяжкие подвиги во имя Твое на понтийских берегах и в землях скифов, и дунайских булгар всего к двум мгновениям ока — и привел напрямую к косому кресту. Господи, раскрой мне, верному твоему рабу, самой преданной собаке твоей, стойкому воину твоему — солдату, который в жизни своей ничего не имел, кроме желания мученической смерти за Тебя, Господи, — ну почему ты не дал мне тогда поговорить с рыбаками плещеевскими, которым после Тобою сотворенного второго чуда с рыбою было бы намного понятнее, что Слово Твое — Божественное?

— Как бы не так, добрый мой Андрей, вотще были твои благие намерения. Я слышал, как рыбаки, тащившие ручной тягою лодку к берегу мелкого Плещеева озера, договаривались меж собой о том, чтобы судом божьим проверить тебя. Если рыба, явленная в сети неисповедимым чудом, несет в себе колдовскую смерть для них, то они ведь могут, усомнившись, проверить это, сначала досыта накормив тебя самого сырой рыбою. Они стакнулись в том, чтобы сжать тебе горло, Андрей, и когда ты широко откроешь рот, заталкивать туда свежие рыбины одну за другою. И набить чрево твое сквозь глотку достаточно плотно, так, чтобы ты не мог даже и вздохнуть. Вот я и поспешил, пока они тащили лодку к берегу, увести тебя как можно дальше по времени и пространству от этих вероломных плещеевских рыбаков, столь похожих, как ты говоришь, на галилейских.

— Ну а сейчас, когда я сразу же после того, как испустил дух на косом кресте и вернулся сюда, в Русь, свалился прямо на руки Ныю, сыну Черного Бога, и два твоих ангела не могли меня отслонить от языческого демона, — как мне было вытерпеть целых девять столетий, после чего там, на Киевских холмах, наконец, возведен был первый храм во имя Твое? Господи, поистине великую требу возложил ты на непослушного раба твоего, когда в той стране полуночной, которую я столь возлюбил, проходили век за веком, а духовные семена Слова Твоего, что я посеял там раньше, чем в других странах, так и не всходили. Почему, Господи?