Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

— У тебя проблема с трактовкой? — бодро кашлянул Киш. — Так это поправимо! Мы можем…

— Проблема в другом, Киш, — мотанул головой Марк. — Если сталинские процессы были в какой-то мере спектаклем, то сейчас — это уже производная от спектакля. Спектакль спектакля. Участвуя в нём, я перестаю быть юристом — становлюсь производной от юриста, персонажем, изображающим юриста. И что-то мне от этого невесело как будто мне сообщают, что я больше не юрист, не из касты жрецов, не член корпорации.

— Но ты же можешь отказаться от поездки.

— Уже не могу, — Толяныч вздохнул и потянулся к стакану. — Я дал согласие.

Киш смотрел, как одним махом его друг опрокидывает в себя остатки рома, и молчал. Решение созрело в нём почти мгновенно, и теперь нужно было лишь найти правильные слова для его озвучивания. А может, и не сами слова, а нужную интонацию — спокойную и неоспоримую.

— Тогда всё просто, — произнёс он негромко. — Я поеду вместо тебя. А ты можешь сослаться на то, что ещё недостаточно хорошо себя чувствуешь.

— Что? — Марк утёр губы пальцами и посмотрел на него, как на безумного.

— Если я правильно понимаю, — продолжал Киш, — мы с тобой всё это время обсуждали, что я могу подарить тебе на день рождения, так? А это чем не подарок?

— Ха! В тебе просыпается юрист!

— Так и должно быть! Они хотят спектакль? Им будет спектакль! Почему бы мне не сыграть роль Анатолия Маркина? Это же и есть небанальный ответ, Марк! Всё сходится! Я справлюсь — тебе не придётся за меня краснеть. Как-никак, я установил связь времён и подрабатываю в институте экспериментального времени — кому как не мне отправляться вместо тебя в путешествие во времени? Но, главное, ты сам подумай: такая авантюра — абсолютно в духе нашей юности, как считаешь? В семнадцать лет мы бы просто прыгали от азарта и предвкушения, как ловко надуем этих больших дядек!

— М-да, — после недолгого ошеломления к Толянычу вернулась его привычная насмешливость, — всё-таки разговоры о Гамлете и Дубровском не прошли даром: тебе прямо не терпится принести себя в жертву. Но с чего ты взял, что я…

— Да какая «жертва»? — нетерпеливо перебил его Киш. — Может, ничего ещё и не будет. Даже скорей всего. А если что-то и готовилось против тебя, я наверняка сумею заметить следы такой подготовки — им же придётся на ходу перестраиваться! А меня — нет, меня они не тронут. В этом нет смысла, и, кажется, я отношусь к числу неприкасаемых — не потому, что я важная персона, а просто ещё могу пригодиться. Зато мы получим выигрыш во времени — уже немало! Это же красивое решение, Марк! Очень красивое! Ты не можешь отвергнуть его только потому, что в тебе скопилось слишком много благородства. Ты уже с ним согласился — да, не смотри на меня так удивлённо! Ещё полчаса назад — когда подарил мне свою футболку. Ты согласился, чтобы я побыл частично тобой. Ты и сам знаешь, наш мозг часто принимает решения раньше, чем мы об этом догадываемся. Твой мозг уже всё решил, и если ты намерен спорить дальше, то так и знай — ты будешь спорить не со мной, а со своим мозгом. И смотри — я её надеваю!

Киш поспешно натянул на себя красную футболку с надписью «Однажды это случится», внезапно испугавшись, что Марк сейчас вцепится в неё и помешает ему. Но Марк даже не пошевелился. Его лицо отражало лирическую задумчивость, словно только что ему посвятили пронзительное стихотворение.

— Спасибо, Киш, — сказал он чуть погодя, — козырный подарок. Мне таких ещё не дарили. Но… — Толяныч замолчал, по-видимому, придумывая и подбирая, какое тут может быть «но».

Киш не торопил его: Марку нужно просто созреть. Он уже почти согласен, и ему нужно всего лишь несколько дополнительных слов, чтобы развеять последние сомнения.

— Но ты же можешь поехать туда только один! — чуть ли не радостно спохватился Марк. — И это на несколько месяцев!

— И? — Киш удивлённо приподнял брови.

Ответ заставил его вздрогнуть:

— А как же Варвара?

Азарт авантюры, заполнивший до макушки, разом схлынул — ушёл через пятки в пол. «Вот оно, — беззвучно мелькнули в голове слова. — Вот оно и случилось!» Теперь главное не нервничать — не расплескать удачу.

— А про Варвару я тебе ничего не говорил, — произнёс он, не сводя взгляда с лица Марка. — Толя, дорогой: откуда тебе известно про Варвару? Ты даже не знал, что я женат. Как так?

Почему-то он ждал, что сейчас Марк спохватится, поймёт, что сказал что-то не то, попытается отыграть назад или как-нибудь выкрутиться, наконец, сам удивится. Но Толяныч просто отмахнулся: