Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

Вообще-то, в эту дверь кто только ни ломился, но если бы рассказать древним римлянам, что христианство создано для того, чтобы держать тёмный народ в повиновении, они бы просто посмеялись. По части управления народами римлянам не было равных, и они первыми столкнулись с христианством, так им ли не знать? И вот они могли бы подтвердить, что считают христиан опасными людьми, но совсем не как политических конкурентов. Опасность христианства заключалась в двух вещах: во-первых, оно не вписывалось в римские управленческие схемы вроде «разделяй и властвуй», во-вторых, от гонений христианство только укреплялось. На территории своей империи римляне поддерживали самые разные национальные культы для того, чтобы у каждого народа было по своей национальной религии. Чем чётче проведены этнические границы в конкретном культе — тем меньше вероятность, что другой народ тоже захочет его исповедовать. Чем эти границы древнее — тем выше гарантия, что они никогда не будут перейдены. Христианство не соответствовало ни одному, ни другому критерию: у него не было национальных ограничений, и это была совершенно новая религия — её Бог не требовал жертв, наоборот, сам принёс себя в жертву. Это смущало умы и подрывало вековые устои. Но и гонения на христианство не действовали — христиане радовались, идя на смерть за своего Бога.

Когда мы с Марком, ну то есть с Толиком Маркиным, занимались почти-до, нас учили, что попытка устрашить противника дикими воплями довольно примитивна: нас учили улыбаться. Особенно в тот момент, когда ты пропустил удар. Когда соперник раз за разом видит, что его удары вызывают лишь улыбку, он начинает бояться, потому что начинает думать, что тебе не больно.

Думаю, примерно так же было с Римом и христианами — отличие только в том, что христиане первых веков вовсе не боролись с римлянами, они и не помышляли о создании христианского государства. То, что христианство победило величайшую империю древности, вовсе к этому не стремясь, — самое большое, загадочное и невероятное чудо в истории. И победило оно вовсе не потому, что было более совершенной управленческой технологией. После распада СССР страны Запада почти моментально отказались от христианства, которое им было нужно в «холодной войне» для демонстрации морального превосходства, и вернулись к нравам и ценностям языческого Рима. А это говорит о том, что западные элиты считали куда более эффективными для управления древние языческие рецепты. Можно предположить, что Константин, когда решил сделать христианство официальной религией империи, действовал не столько как христианин, сколько как император, озабоченный сплочением народов государства. Но зачем это ему? Лучше чем «разделяй и властвуй» ещё ничего не придумано, а он пошёл наперекор этому принципу. С точки зрения укрепления личной власти крещение империи было не самым лучшим ходом, ибо император с той поры стал зависим от суждений Церкви. Через тысячу лет, когда папа римский запретил Генриху VIII Тюдору жениться в четвёртый раз, тот объявил о создании Англиканской Церкви и заодно назначил себя её главой. Исходя из логики власти, Генрих был прав — он действовал абсолютно как кесари языческого Рима, которые одновременно были и верховными жрецами, и, возможно, поэтому уже при его дочери Елизавете Британия начала своё превращение в империю, над которой не заходило солнце. Но Константину и в голову не могло прийти назначить себя папой римским или константинопольским патриархом — он мечтал о стране единоверцев, а не об укреплении своих властных позиций.

Однако всё это взгляд снаружи, а мы хотим понять, может ли раскаяние противостоять технологии. Нам нужно смотреть изнутри самого христианства — попытаться выявить в нём технологические моменты. Надо сказать, их было немало, и началось всё ещё в эпоху гонений, когда у Церкви появились её первые святые мученики. Уже тогда среди христиан появились люди, жаждавшие мученической смерти. Зная о том, что христианство под запретом, они демонстративно объявляли себя христианами, чем, безусловно, провоцировали римские власти на расправу. Возможно, они искренне жаждали подвига, но сам подход был чисто технологический — мученическая смерть рассматривалась как гарантированное попадание в Рай. Но поскольку христианство не считало себя технологией, Церковь объявила, что таких людей будут предавать анафеме, ибо действуют по своей воле, а не Божьей. Это несколько отрезвило воспалённые головы, но, понятно, что такой тип людей никуда не делся — он продолжал существовать и существует поныне. Таким, например, был Франциск Ассизский, который, живя в католической Италии, где могли вздёрнуть на виселице или оттяпать голову, но никак не распять, мечтал пережить страдания на кресте по подобию Спасителя — так мальчики, опоздавшие на войну, грезят себя участниками отшумевших сражений.