Ингмар Бергман - Благие намерения

Анна.Мама, а откуда вам известно, что вы всегда правы? Мы ведь тоже можем быть правы. Разве нет?

Карин.Ты не очень верно истолковала мою мысль. У меня есть опыт, у тебя его нет. Я научилась оценивать свои поступки в более отдаленной перспективе. Ты поступаешь, как тебе заблагорассудится. Молодым это свойственно. В твоем возрасте я тоже так поступала.

Анна.Вы, мама, естественно, слегка подпортили нам удовольствие своими темными и угрожающими речами. Ничего не скажешь, весьма изощренно.

Карин.Если бы ты смогла прочитать мои мысли, если бы смогла заглянуть в мою душу, как это называется, ты бы не нашла там ни угроз, ни — как ты выразилась — изощренности. Ты бы, наверное, обнаружила только несуразную любовь к тебе и твоему брату. Вот что ты бы там увидела.

Анна сразу же кидается к матери и повисает у нее на шее. Карин Окерблюм, позволяя себя обнимать, легонько шлепает дочь по мягкому месту. Молодые люди не проронили ни слова во время этого разговора, который хоть и велся на их родном языке, но остался им совершенно непонятен.

Эрнст.Мама у нас шутница. А тебе так не кажется, Хенрик?

Хенрик.Честно говоря, я не совсем понимаю, что происходит. Объясни, пожалуйста.

Карин( энергично ) . Вот именно. А теперь идем спать. Я хочу сказать, я иду спать. Вы, наверное, хотите посидеть еще? В буфете есть начатая бутылка красного вина. Спокойной ночи, Эрнст, поцелуй маму. Спокойной ночи, Анна, не разговаривайте слишком громко, помните, что папа в соседней комнате. Он еще с часок почитает, а потом должна быть тишина. Спокойной ночи, Хенрик Бергман. Мой муж сказал, что ваша утренняя беседа произвела определенное впечатление.

Хенрик( отвешивая поклон ) . Спокойной ночи, фру Окерблюм.

Карин.Анна, не забудь погасить лампу и запри двери на веранду.

Они выезжают в пять утра. Через несколько часов ветер стихнет и станет душно. Солнце в серой дымке, но свет резкий, без теней. Дорога изобилует пригорками. Слепни злобно атакуют спины и шеи, кусаются мухи. После старой паромной переправы становится полегче. Над вересковой пустошью поднимается ветер, они купаются в глубокой, ледяной воде быстрой Будаон. Перекусывают бутербродами, запивая их соком, настроение поднимается. Эрнст со смехом горько жалуется: совершенно непонятно, как могут взрослые люди в здравом уме каждое лето, ежегодно, с тех пор как он себя помнит, губить себя, теснясь на даче начальника транспортных перевозок, заявляя при этом, что все замечательно. «Строго между нами, должен тебе признаться, дорогой Хенрик, что чем сильнее усталость папы, тем хуже становится положение. Мама, чувствуя, что вся ответственность падает на нее, развила в себе потрясающую способность манипулировать и подавлять. Но сейчас мы находимся на расстоянии тридцати километров от этого жуткого скопища недоразумений, растерянности и подчинения. Выпьем за свободу, дети мои!» И они чокаются черносмородинным соком.

«Легко быть неблагодарным, — говорит Анна. — Мама старается изо всех сил. От этого плохо спит и не находит себе места. И чем больше она устает, тем с большим рвением влезает во все хозяйственные мелочи. И, конечно, ругается, а мы сердимся и бываем несправедливыми». — «Да, да, — добавляет Эрнст, — мы с Анной постоянно говорим о маме. И по большей части мы к ней несправедливы. Но нам надо беречь свои предохранительные клапаны. Представьте себе папу в те дни, когда он еще был в расцвете сил, и маму с ее изнуряющей компетентностью. Неудивительно, что братья стали такими, какие они есть. Мы с Анной легко отделались». — «Я уж постараюсь держать Хенрика подальше от нашей семьи», — вдруг говорит Анна и краснеет.

К полудню они добираются до цели и быстро устраиваются. Постройки представляют собой скопление небольших домиков, прилепившихся к опушке леса под горой. Лужайка спускается к круглому озеру, которое называется Дювчерн, у его дальнего берега плавают кувшинки. Их стебли скрыты в бурой воде.

В жилом доме всего одна комната, которая служит и спальней, и кухней. Хозяева и работники только что вернулись с летних пастбищ домой убирать и молотить хлеб, все прибрано и вымыто, но полно дохлых мух. Пахнет кислым молоком и въевшимся печным дымом. За углом дома — заросли дикой малины. Над источником высится старый колодец с журавлем. Холодная вода имеет привкус железа. У крыльца — две срубленные и увядшие березки.