Яков Рахманов - Судьба, или жизнь дается человеку один раз…

В последний день погода к обеду начала портиться, небо помрачнело, задул ветер. Во второй половине дня стал накрапывать дождь, который по мере нашего подъема в горы перешел сначала в редкий, а затем в густой снег. Ветер усилился и чем выше мы поднимались, тем сильнее валил снег и дул ветер, которые вскоре превратились в настоящую пургу. Левая сторона бороды все сильнее покрывалась снегом. Мы, сопротивляясь ветру и подняв капюшоны штормовок, упорно шли вперед. Работу закончили, дорогу в долину, где нас ждала палатка со спальниками, мы хорошо представляли и поэтому особо не волновались. К тому же такая ситуация на Колыме и в Якутии на высоких водоразделах могла возникать за лето ни один раз. Начинали сгущаться сумерки, и бывшие минимальная видимость и возможность ориентирования пропали практически совсем. Но у нас был прекрасный ориентир — не перестающий ветер со снегом с левой стороны. Я время от времени соскребал снежный нарост с бороды, так как вода при его таянии все время старалась попасть за шиворот штормовки. В один из таких моментов я обратил внимание, что очищаю от снега правую сторону лица. Я опешил: ветер не мог так резко сменить направление, он сначала должен был ослабнуть. Крикнул своего спутника, он шел впереди и сообщил ему об этом. Он сказал, что сам стал задумываться над тем, почему стала замерзать правая, а не левая рука, в которой был молоток. Мы решили, что где–то минут десять–пятнадцать назад неверно свернули на развилке двух водоразделов. Нам надо было повернуть направо, чтобы начать спускаться в долину, а мы свернули налево и стали идти назад по параллельному водоразделу. Мы достали карту, она подтвердила наше предположение. Повернув назад и стараясь идти по своим следам, спустя около двадцати минут дошли до необходимого нам поворота. Еще раз сверив карту, мы стали медленно спускаться вниз, так как уже намело достаточно много снега и можно было легко загреметь вниз по слону. Стало совсем темно. Через полчаса мы спустились в долину, в которой было ощутимо теплее и не так свирепствовал ветер. Зная, что скоро дойдем до палаток, мы не стали кипятить чай, отдохнули, перекурили и пошли дальше.

Мы вошли в долину реки с зарослями кустарника, который становился все гуще и гуще по мере нашего пробивания, как мы думали, к руслу реки. В абсолютной темноте мы потеряли чувство времени и расстояния, в результате чего свернули влево немного раньше и шли не к реке, а вдоль нее. Мы не унывали, зная, что скоро придем на место, потихоньку переговаривались. Я вспомнил забавный случай, происшедший с альпинистами на Кавказе. Они спускались почти по отвесной стене к лагерю, их, так же как и нас, застала ночь. Наконец, они стали уставать и потеряли ориентировку, на какой высоте они находятся. Они забили в скалу крючья, повесили гамаки и устроились на ночевку. Утром они обнаружили, что до лагеря осталось спуститься шесть метров. Свой поступок они объяснили желанием лишний раз потренироваться спать в гамаке. Мы чувствовали, что уже должны были подойти к нашим палаткам. Остановились, прислушались — не слышно ничего похожего, что поблизости есть люди. Пару раз крикнули, потом выстрелили из карабина, а в ответ — тишина. Мы были уверены, что если пойдем дальше по темноте, то можем уйти далеко и неизвестно в каком направлении, поэтому поставили полог, накрылись сукном и быстро уснули. Проснувшись рано утром, мы обнаружили в 50–60 метрах палатки. Вспомнив вечерний рассказ, нахохотавшись вдоволь, мы пошли будить наших засонь. Когда вечером мы подошли к палаткам, был час ночи. Все спали кроме Валерки Нечипоренко — он слушал радио. Ему показалось, что был выстрел, он вышел, прислушался, но ничего не услышал за шумом деревьев. Ему бы, бестолковому, ответить выстрелом, а нам, тоже бестолочам, выстрелить второй раз — и мы не дрожали бы ночью под тонким портяночным сукном. К вечеру собрались все. Через пять дней мы пришли на базу, где нас ждали кровати из лиственничных жердей, баня и электричество от походной электростанции — это была уже цивилизация для нас, бродивших по горам, долам и болотам, под палящим солнцем или проливным дождем и съедаемых комарами почти полгода. Предстоял отдых от физической нагрузки и размеренный распорядок стационарной экспедиционной жизни.

Сезон благополучно заканчивался, дооборудовали базу, поставили печки и укрепили фанерой двери, чтобы встретить предстоящие холода. Начался камеральный этап обработки собранного материала и полученных данных — в середине сентября за нами должны были прилететь вертолеты и начаться эвакуация базы. Установилась устойчивая минусовая температура, но в каждой палатке от жаркой печки растекалось благодатное тепло. Кончился сентябрь, мы уже закончили камеральную обработку, а вертолетов все не было. Октябрь, на улице минус десять, минус пятнадцать градусов. Принимаем решение — оставляем все дела, утепляем палатки, два дня все заготавливают дрова. Четвертого октября прилетели сразу два вертолета.