Юрий Буйда - Пятое царство

По данным полевой разведки, войска Самозванца скорым маршем движутся к Москве, обходя города и укрепленные монастыри. Ждать их следует, возможно, в широкой полосе между Сергиевым Посадом и Киржачским монастырем.

Сигизмунд III,

милостью Божьей король Польский, Великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Жмудский, Ливонский, наследный король Шведов, Готов и Венедов, Великому канцлеру Литовскому, воеводе Виленскому Льву Сапеге написал:

Гриф «Личное»

Моя дорогая супруга Констанция шлет вам сердечный привет и спрашивает о здоровье мальчика, находящегося на вашем попечении.

Русские послы и агенты все чаще и все настойчивее донимают меня, требуя выдачи этого юноши, в котором они видят угрозу московскому трону.

Что ж, русские давно ищут опасность там, где ее нет, и боятся тени Самозванца, упорно отказываясь признавать очевидное: эта тень – их собственная тень.

Иметь дело с ними все труднее.

Мне довелось близко познакомиться со многими русскими – с родовитыми князьями и боярами, митрополитами и простыми воинами. Среди них немало мудрых, достойных и доблестных мужей, но в целом русские производят тягостное впечатление.

Мы всегда были для них представителями цивилизации, более того, мы и были для них цивилизаторами. Мы всегда возмущались их свинцовым спокойствием, граничащим с равнодушием, их долготерпением, упрямством и склонностью к крайностям, которые так чужды людям, почитающим культуру обдуманного компромисса. Мы не называем их варварами лишь потому, что они являются нашими братьями во Христе, хотя и следуют за Ним по неверным дорогам.

Русские же пропитаны животной ненавистью к нам и пестуют в себе чувство превосходства над нами.

Они готовы жертвовать жизнью ради величия России, тогда как любой цивилизованный человек предпочтет этой мнимости чистое полотенце, горячую ванну и бокал доброго вина.

Они упиваются культом силы, воплощенной в их царях, которые одним словом сметают любые преграды.

Они превозносят великое Вдруг, пренебрегая естественным ростом страны и общества.

Мы понимаем государство как машину, отлаженную и действующую во славу Божию и на благо подданных, машину, которая занимает не так много места в жизни частного лица; они же исповедуют ущербное архаическое представление о государстве как живом организме, в котором у каждого органа – свое назначение, и все работают только вместе, то есть подчинение частного общему у них не просто принято, а считается почти что священным.

Может быть, я и не доживу до этого, но мой сын или его сыновья увидят Россию, захлестнутую Потопом, который сами же русские своим неразумием и вызовут из бездны времен.

Боюсь, они вряд ли удивятся этому, и примут Божью кару как должное и неизбежное. Ведь все русские, от царей до рабов, считают, что до второго пришествия Христа они отданы во власть дьявольских законов, а значит, бунт сердца лишен всякого смысла, любое наказание справедливо, а уклоняться от него – глупо.

Представление их о справедливости не может не удивлять любого нормального человека, которому глубоко чуждо их убеждение, будто справедливости на земле достичь невозможно.

Да и их вера во всеобщее Спасение всех и вся, даже муравьев, синиц и червей, отдает чем-то нечеловеческим, еретическим, и, может быть, они и сами это в глубине души понимают, но муравьями, синицами и червями жертвовать не желают, потому что без них нет спасения, потому что на этих муравьях, синицах и червях, как на трех китах или трех слонах, и стоит их страна и их вера, и если муравьям, синицам и червям будет отказано в спасении, они вернут свой билет в рай, приговаривая: «И за синичку, птичью сестричку, наши святые Богу молятся»…

Если же спуститься на грешную землю, то их претензии на уважение и признание их интересов мне кажутся попросту наивными. Человек может и должен быть снисходительным и милосердным, но не король, не государство, для которого естественна радость в связи с бедами соседа, да еще такого соседа, как Россия.

Мы не можем приветствовать их имперские амбиции, занесенные в эту страну Самозванцем.

А как иначе расценивать приглашение в Москву иерусалимского патриарха Феофана III, который утвердил создание Московского Патриархата в составе Вселенской Православной Церкви и совершил интронизацию Филарета Романова?

Они вернулись к идеям Ивана Грозного, считавшего себя «царем и государем православных христиан всей Вселенной от востока до запада и до океана».