Ольга Новикова - Гуру и зомби

Чем она может ему навредить? Все женщины преувеличивают свои возможности. Только улыбнулся про себя…

А Панкратов уже перешел к своим временным владениям. Поселился тут и руководит переделкой помещения. Самодеятельность, то есть всякие там дизайнерские решения, заказчик отметал сразу. Понимание красоты абсолютно индивидуальное у бывшего бандита. Впрочем, кто знает, бывают ли они бывшими…

Мясистые женские и мужские телеса сплелись в хоровод на свежеоштукатуренной двухэтажной стене. Фигур больше, они покучнее, чем в знаменитом матиссовском «Танце», но композиция по сути та же. Фреска…

Нестор вспомнил недавнюю Италию. Слушательница из первого его набора, узнав, что он будет в Пизе, позвала на концерт. Камерный оркестр, которым руководит ее муж, исполняет редкого Баха. Получил удовольствие. Ужинать поехали к ней за город.

Семья живет в палаццо XVII века с восстановленными фресками. На них – голубизна, обрамленная витиеватым коричневым узором. Деньги на то, чтобы открыть настенную живопись, дает государство. Всех оделяет, у кого в доме обнаруживается раритетная старость. В обмен на сохранность…

Ну а о здешней мазне вряд ли кто позаботится. Скорее всего, уже дети бандита, выученные в той же Италии, замажут сдобный китч, заказанный папашей.

А если дом простоит еще сто лет?

– Теперь – на второй этаж. – Производитель работ подхватывает Нестора под левую руку.

– Да, да, поднимись! – подает голос Вера. – Оттуда блик замечательный на всю нашу компашку.

– Вид, мама, а никакой не блик! – не слишком вежливо одергивает ее Гера.

– Черт, забываю русский! – Задев лицо рядом сидящего мужа, Вера машет рукой. – Ой-ой! Прости! – Она тут же гладит ударенного по щеке.

– Да у меня державинский вопрос, – отговаривается Нестор, высвобождаясь из объятий хозяина.

– Какой-какой? – с беззаботным непониманием переспрашивает Панкратов.

– Где тут нужник, любезный? – назидательно цитирует Нестор, не боясь обидеть неуча. Раньше каждый мало-мальски культурный человек с пушкинской подачи знал, что это был первый вопрос сановного старика по приезде в Лицей.

Художник растерянно подхихикивает и машет рукой в сторону выхода. Сам не проводил гостя, и Гера не догадался.

В темном коридоре Нестор запинается о ведро. На грохот никто не появился. Наверное, не слышат. Трет ушибленное место и топает дальше. Толкает белую дверь. В пустой комнате горит свет. Справа, лицом к стене, словно наказанные, стоят несколько полотен на подрамниках.

А, здесь у Панкратова, наверно, нетленка, заветное.

Нестор разворачивает крайнюю картину лицом к себе.

На него уставилась девчушка с джокондовской почти улыбкой… В короткой синей юбке, в белых гольфиках… Топлес. Красный галстук на шее, концы которого спускаются в ложбинку между набухающими грудками. Бутон. Шелковый галстук, шелковая кожа… В правом нижнем углу – название: «Весна пионерки». И четкое имя художника под ним.

Фишку Александр Панкратов сумел придумать. И не такую лобовую, как на стенах. Впрочем, во взгляде пионерки, если присмотреться, никакой загадки нет. Ни боттичеллиевой, ни леонардовой. Один «еб в глазах», как говаривал дед.

Оборачивать следующие картины Нестору расхотелось. Ясно, что они как детективные романчики: пока не угадал преступника-фишку – более или менее интересно. Но после – закрыл книгу и забыл.

Может, правда, панкратовская халтура – всего лишь пародия. Художник шутит… Имеет право. Пишут же образованные писатели сентиментальную, бандитскую или псевдоюмористическую лабуду. Не стесняются выставлять на всеобщее обозрение свою макулатуру, а тут кто увидит?

Выходит, видят.

В постмодернизме и так уже есть доза цинизма. Но только доза. Чужое, конечно, присваивают, но тем самым и продлевают его жизнь. А когда на потребу рынку малюют распаренные телеса с намеком на Матисса – это двойной цинизм. Это уже цианид.

По себе Нестор чувствовал, что невозможно работать на два фронта, духовный и рыночный. Только на полной свободе получается всякий раз разогнаться и проникнуть туда, куда не ступала еще его мысль. А иногда и ничья не ступала. Почти каждая лекция – прорыв или хотя бы подступ к непознанному. А стоит запомнить свои приемы и начать ими торговать, как сразу ускользнет чувство полета. Его потом ни за какие деньги не купишь.

И пусть то и дело ушлые люди предлагают расшириться, сделать по-настоящему крупный бизнес. Собирать тысячную паству во дворцах спорта, на велотреке. Открыть филиалы в провинции, в Америке, наплодить своих клонов…