Ольга Новикова - Гуру и зомби

Ничего, и эту задачу Нестор решил. Фасад стал непроницаемым.

Вроде бы удобная маска.

Проблема в том, что процесс не останавливается сам по себе. Нечувствительность идет все глубже и глубже. Эмоции отмирают. Неинтересно становится жить. И что в итоге получил? Старался скрыть себя истинного от людей, а вышло, что именно себя самого от себя скрыл.

Нестору это совсем не годилось. Лучше уж рисковать, чем бесцветно жить. С собой быстро управился. Освоил баланс. Небольшое умственное напряжение – и понятно, где можно расслабиться, открыться, а где – нет. Ошибался. Ну и что? Любой ляп поправим. Зато от жизни добился взаимности.

И сразу применил свои новые умения. Рассуждал просто: открытость – это и природная необходимость, и удовольствие. Дорогое удовольствие. Роскошь. Чтобы ее иметь, каждый устраивается по-своему. Предложение огромно. Исповедники, проповедники, психологи…

Он нашел нишу. Вычислил место, где ее выдолбить. Чтобы туда вмещался и нервный Христос, и нирванный Будда. Молитва и медитация (каждому – свое), которым учатся на его занятиях, помогают стать свободными, независимыми. Должны помогать.

– Можно я вас провожу? – Опрокинув табуретку, Гера рванулся к Нестору.

Тот только еще собирался встать со стула. Отодвинул тарелку, свесившийся край пленки подогнул под столешницу, чтобы не зацепиться и ненароком не сдернуть ее со стола.

Еще один «независимый», усмехается про себя Нестор. А вслух спрашивает порывистого и наблюдательного юношу, знает ли тот что-нибудь про жилище, где они столько времени пили-ели-говорили. Раз уж занесло в незнакомую компанию, то изучим все, что можно…

В выборе Вергилия по этому китчеватому аду Нестор не ошибся. Гера, полпред своей матери в России, знал не только всех собравшихся тут художников, но и эпопею того, как четыре коммуналки на двух этажах крепкого доходного дома превращались в хоромы для…

– Богатенького буратины… – Хозяин застолья перебивает добросовестного рассказчика. – Александр Панкратов, – четко артикулирует он свое имя, приподнимается на цыпочки, со стуком соединив пятки, одновременно резко наклоняет голову и сразу подбородок – вверх.

Якобы офицер… Вон как вымахал, а все играется… Нестор пожимает протянутую руку, называет себя.

– О! Сам Нестор! – Высокий, широкоплечий богатырь, мало похожий на художника, кладет руку на Герино плечо. Жест близости, под прикрытием которой легко отодвинуть человека в сторону. Что он и делает.

Черная облегающая майка со срезанными рукавами выставляет на обзор рельефные, накачанные мышцы. Длинные русые волосы схвачены аптекарской резинкой. Фигура, прическа – эффектная, запоминающаяся рама, а вот лицо…

Правильные пропорции, ускользающий взгляд. Сменит одежду, пострижется – не узнаешь.

И говорит как человек физического – не умственного – труда. Информирует как-то уж чересчур бесстыже, без ритуального сочувствия-соучастия униженным и оскорбленным. По-современному. Выгоднее быть на стороне начальника, работодателя. Нынче это даже заурядно. Ценится успех, власть, деньги… А интеллигентность, честь… Ау, где вы? Ни один из здешних не отзовется.

– Не шибко церемонились, когда в двадцатые уплотняли живших тут интеллигентов. Как аукнется, так и откликнется, – констатирует Панкратов.

Вроде бы – элементарная формула справедливости. Но сколько жизней такая простота сломала…

Сперва расселяли жителей. По сути – выселяли.

Двое стариков, дети тех, уплотненных, муж и жена – прямо Филемон и Бавкида – умерли в грузовике, который перевозил их со скарбом в новостройку где-то возле Кольцевой. Ехали в пятницу. Солнце, пробки. Какое ж сердце выдержит…

Два алкаша с разных этажей взяли деньгами и испарились. Сгинули.

В общем, с основной массой жильцов уладили за полгода. Только одна тетка держалась до последнего. Ведьма. С мотоциклом вместо помела. Правда, кто-то ее очень грамотно консультировал. Старая дева ни разу даже не повысила голос. Нет – вот и весь ответ. Не получилось взять ее на понт, как других. Пришлось раскошелиться на однокомнатную квартирку в соседнем переулке.

Как только Нестор услышал слово «мотоцикл», сразу вспомнил ту осаду. И героиню битвы. Молодец, Капитолина!

К тому времени плоская, тощая соратница была уже заслуженным ветераном среди его последователей. Всегда под рукой. Просить не надо – угадывает желания. Когда разрешил ей бесплатно посещать любые занятия, тихо выдохнула: «Я все для вас сделаю. Все». Помнится, прозвучало как-то угрожающе. Если б не смешная одежка Капитолины – вечная коричневая юбка до полу с блестящей тесьмой по подолу, кружевная кофта, обтягивающая отсутствующие формы, и много деревянных висюлек на плоской груди – он бы задумался, насторожился, а так…