Дебора Леви - Заплыв домой

Он наконец посмотрел на нее; ее лицо было белым как мел. Мокрые щеки блестели.

— Что с тобой? Почему ты плачешь?

— Все нормально. — Ее голос был скучным и тусклым. — Я рада, что мне удалось сэкономить и не потратиться на отель, но не ожидала, что твоя жена пригласит меня остаться на вилле.

Ему на лоб сели три мошки, но он не отпустил ее руку, чтобы их смахнуть. Протянул ей лоскут зеленого шелка, который использовал вместо носового платка.

— На, вытри лицо.

— Не нужен мне твой платок. — Она швырнула лоскут ему на колени. — Я ненавижу, когда мне говорят: «Вытри лицо». Как будто я грязный пол.

Он не был уверен, но кажется, это тоже была строка из его стихотворения. Не слово в слово, но достаточно близко. Он заметил на ее левой лодыжке царапину, и она сказала, что ее поцарапала его жена, когда схватила за ногу в бассейне.

Коза подошла ближе. Когда она шевелилась, колокольчик звенел. Когда застывала на месте, звон умолкал. Джо сам не знал почему, но его это тревожило. Он снял с плеча крошечного зеленого сверчка и посадил на раскрытую ладонь Китти.

— Я тут подумал… Ты написала стихи и хочешь, чтобы я их прочел, так?

— Да. Всего одно стихотворение. — Ее голос вновь сделался тусклым и скучным. Она отпустила сверчка, и тот скрылся в траве. Она проводила его глазами. — Это как бы разговор с тобой.

Джо поднял тонкую ветку, упавшую с дерева. Толстый голубь у него над головой явно испытывал судьбу. Рядом росли ветки покрепче, но он упорно сидел на месте. Джо сказал Китти, что прочтет ее стихотворение сегодня вечером. Он ждал, что она скажет ему спасибо.

Он ждал. Ее благодарности. За его время. За его внимание. За его щедрость. За то, что он защитил ее от Митчелла. За его общество и его слова, за поэзию, из-за которой она разыскала его аж во Франции. Он ждал, но так и не дождался.

— Кстати. — Он смотрел на ее бледные лодыжки, усеянные раздавленными муравьями. — Я никому не скажу, что ты принимала таблетки и все такое… Это будет наш секрет.

Она пожала плечами.

— На самом деле все знают. И Юрген, и доктор Шеридан, и все остальные в деревне. К тому же я прекратила принимать таблетки.

— Маделин Шеридан — врач?

— Ага. — Она поджала пальцы на ногах. — У нее есть друзья в больнице, в Грасе, так что при ней лучше делать вид, что ты счастлив и у тебя все под контролем.

Он рассмеялся — а потом, чтобы он рассмеялся еще сильнее, всем своим видом показывая, что счастлив и у него все под контролем, она сообщила, что ничто, АБСОЛЮТНО НИЧТО, не останется в секрете, если об этом знает Юрген.

— Как любой беззаботный человек, он прижмет руку к сердцу и скажет, что его рот на замке. Только рот у Юргена не закрывается никогда, потому что он не вынимает изо рта косяк.

Джо Джейкобс знал, что следует расспросить ее поподробнее. По примеру его жены-журналистки, которая знает, как задавать правильные вопросы. Кто, когда, почему, как и где — и все остальные слова, придуманные для того, чтобы жизнь была более слаженной. Но Китти почти ничего о себе не рассказывала. По дороге в сад она сообщила, что бросила работу в парке Виктория в Хакни, где убирала опавшие листья и стригла газоны. На нее набросилась с ножом банда каких-то парней, потому что, когда она принимала таблетки, у нее заплетались ноги и она была легкой добычей.

Они снова услышали колокольчик.

— Что это? — Китти поднялась на ноги, пристально вглядываясь в высокую траву.

Джо видел, как выпирают под платьем ее острые позвонки. Он опять уронил шляпу. Китти ее подняла, отряхнула от пыли кончиками ярко-зеленых ногтей и протянула ему.

— Ой!

Китти воскликнула «Ой», потому что трава зашевелилась и среди выбеленных солнцем травинок замелькали блики розового и серебряного. Кто-то шел прямо к ним. Потом трава расступилась, и перед ними предстала Нина в купальнике с красными вишнями. На пальцах ее босых ног сверкали пять индийских колец, подаренных Юргеном. Пять серебряных колец с крошечными колокольчиками.

— Я тебя искала. — Она посмотрела на папу, который как будто держал Китти Финч за руку. — Мама поехала в Ниццу. Сказала, что надо сдать туфли в починку.

Китти глянула на часы на своем тонком запястье.

— Ремонты обуви в Ницце уже закрыты.

Из высокой травы вынырнули три большие собаки и принялись с рычанием кружить вокруг них. Суровый фермер возник словно из ниоткуда и сообщил обильно потевшему английскому поэту, что тот нарушает границы частных владений. Красивая английская девушка сорвала со своей летней шляпы тюлевый шарф и протянула его насупленному поэту.