Александр Иванов - Записки анастезиолога

Нет, настолько сентиментальные люди в реанимации не работают, просто захотелось сравнить изображение на экране с оригиналом, понять, был ли он в здравом уме до болезни. Оригинал выглядит, конечно, похуже. Он лежит, привязанный к кровати, третью неделю на искусственной вентиляции легких. Но при этом в ясном сознании и производит впечатление человека, вполне довольного жизнью. Такое бывает. Еще бы, тебя кормят, моют, поворачивают, чистое белье, нет необходимости не только вставать, но даже напрягаться при нужде. Не жизнь, а сказка. Еще и аппарат за тебя дышит, самостоятельно дышать он пока не может, хотя порой проскальзывает мысль, что и не хочет.

Влюбленная старушка просит разрешения побыть рядом, садится у кровати, гладит любимого по голове:

– Дорогой ты мой человек! Доктор, скажите, а он говорить может?

– В принципе может, он же в сознании. Давайте попробуем.

Сдувается манжетка трахеостомы, ожидание ответных слов нежности. Слова приходят:

– Суки! Они меня тут голодом морят. Принеси пожрать!

Манжетка быстро надувается снова, хватит, на первый раз о любви достаточно. Старушке объясняется, что в зонд он ежедневно получает калорий более чем, ну а если хочет чего пожевать, то еще рано. Бабуля верит, но на следующий день тащит полные сумки с питательными смесями. Правда, через неделю признается, что потратила все сбережения, даже неприкосновенные, отложенные на похороны. Приходится объяснять, что перспективы на выздоровление не самые радужные, шансы встать на ноги тают с каждым днем. Для этого нужны и его усилия, а пока никакого желания с его стороны никак не обозначено. Так что не надо лишних затрат, необходимое он получает, захочет встать – встанет. А если нет – судьба, и тогда инвестиции в его здоровье крайне рискованны. Деньги могут еще пригодиться, если что, хоронить иностранца у нас удовольствие не дешевое, легче отправить на родину. Нет, пожалуй, пока не спросит, лучше ничего не объяснять, скоро сама догадается. Пусть побудут наедине, не будем мешать.

Глядя на них со стороны, задумаешься, а стоит ли вспоминать в таком возрасте свою старую любовь?

История грустная. За два часа до дня всех влюбленных сердце старичка остановилось. Запустить не удалось, жаль…

В три часа ночи наблюдаю за ползающим по полу приемного отделения пьяным организмом, на вид лет тридцати. Жду, сможет он встать на ноги или нет? Встанет – вызовем такси, отправим домой, нет – придется держать до утра. Но, похоже, не встанет, выше коленно-локтевого положения планета Земля не отпускает своего питомца. Придется оставить до утра. Но время есть, еще есть надежда, поэтому сижу, наблюдаю, думаю о доказательной медицине. Что это такое – точно не знаю, но догадываюсь. На мой взгляд – занятие для тех, кому нечем заняться, но очень хочется ощутить себя причастным к миру науки. Вот и занимаются подтверждением давно общеизвестных фактов, разработкой каких-то классификаций, стандартов и алгоритмов. Поскольку делать мне в данный момент тоже нечего, считаю, что надо приобщиться и мне, исправить одно серьезное упущение. Безобразно слабо, отвратительно у нас развита классификация алкогольного опьянения. Общеизвестно, делится оно на три степени тяжести: легкое, средней тяжести и тяжелое. Ну это понятно, на три у нас традиционно делится все, даже неделимое, от поллитровки до единого бога. Но каждый перебравший субъект ведет себя по-разному, есть в опьянении каждого свои индивидуальные черты, свои формы. Вот они-то как раз и не отражены в классификации. Их не загонишь в жесткие рамки действующего разделения на степени. В одном и том же градусе один субъект ведет себя тихо, другой весел и благодушен, третий агрессивен. У кого алкоголь в первую очередь действует на мыслительную сферу, человек, к примеру, становится способен на поступки оригинальные и необычные в трезвом виде, у кого страдает сфера восприятия. У одних на первый план выступают мозжечковые расстройства, нарушается координация, у других – пирамидные, двигательные функции. И все это никак не находит отражения в диагнозе. Надо исправлять.

Предлагаю отмечать в диагнозе не только степень как дань традиции, но и форму алкогольного опьянения. А в качестве терминов за основу взять старорусские, известные издревле, необычайно точные определения. Такие как: будучи навеселе, выпивши, накушавшись, пьян до изумления, пьян до безумия, пьян в дугу, в стельку, и подобные им, все сразу не припомнить. И главное – сразу становится понятно, как алкоголь действует на того или иного субъекта. Например, определение «навеселе», «выпивши», говорит о начальных стадиях алкоголизма, когда индивид еще может остановиться в процессе питья; «пьян до изумления» четко характеризует нарушение процесса восприятия, человек смотрит на мир удивленными глазами, как бы познавая его заново. Упоминание «пьян до безумия» не оставляет сомнений в агрессивном поведении гражданина. Характеристика «пьян в дугу» интересная, но, к сожалению, ныне редко встречающаяся форма, быстро переходящая в следующую стадию, «пьян в стельку», типичный пример мозжечковых нарушений, несимметрично нарушенного мышечного тонуса. Человек при этом типе изгибается дугой в какую-нибудь сторону, совершенно игнорируя законы притяжения. А голова, голова порой еще способна рационально мыслить.