Сергей Носов - Дайте мне обезьяну

Тетюрин уже установил истину. Он уже знал, где он.

Имя городу было Т-ск.

Раньше город назывался иначе. Тетюрин знал как.

Он не знал только (забыл!) имя реки.

Волга? Ока? Днепр? Дон?

Он забыл географию.

Анастасия Степановна Несоева, член политсовета движения «Справедливость», кандидат от блока «Справедливость и сила», справедливая, сильная, стильная женщина средних лет, ехала на своем серебристом «форде» ни свет ни заря.

Путь ее лежал мимо Синего Дома. Очаровательный новодел, действительно синий, с участком земли, к нему относящимся, принадлежит, как знает любой в Т-ске, компании «Алекс». Один из бывших мужей Анастасии Степановны когда-то был совладельцем компании. Был да сплыл. Теперь «Алекс», по слухам, финансирует «Справедливость и силу». Отвечают ли слухи действительности, знает Несоева, но не скажет.

Она попросила помедленнее, водитель сбросил скорость. В левом крыле здания размещается, по юмористическому определению Несоевой, постоялый двор; Анастасия Степановна глядела на окна, нет ли света на третьем. На третьем не было, а у Никитича на первом был.

– Стой, – сказала водителю, – дай назад.

Водитель совершил нехитрый маневр.

Увидев из окна подъезжающий «форд», Никитич поспешил на входе встретить Несоеву.

– Здравия желаю, Анастасия Степановна!

– Рыбок кормишь? – спросила Несоева.

– В данный момент кофий пью, – рапортовал Никитич. – Милости просим.

– Я на секунду.

Не хотела с ним на лестнице разговаривать – вошла в комнату: Никитич и в самом деле кофе пил, орешки в шоколаде лежали на блюдечке. В комнате у него пахло рябиной.

– Спит? – спросила Несоева, показав пальцем наверх.

– Наш-то? А как же! Они поздно встают.

– Ни на что не жалуется? – спросила Несоева.

– Никак нет.

– Будешь ерничать – в лоб дам.

Взяла орешек, в рот положила.

Он служил охранником еще ее первому мужу. После того как в плечо пуля попала, стала сохнуть рука. Правая. Теперь Никитич работает аквариумистом. Здесь и живет. Аквариумов немного, всего четыре, включая его собственный. Он и помимо аквариумов следит за порядком, а также руководит кастеляншей.

– Может, ему что-нибудь надо? – продолжала допытываться Анастасия Степановна. – Ты не спрашивал?

– Надо будет – сами попросят.

Несоева дала в лоб. Не сильно.

– Да я что! Я их и не вижу почти что! – тем же тоном отвечал Никитич. – Тихие больно. Нет они там или есть?

Слыл хохмачом в молодости. И в зрелом возрасте все хохмил. Дохохмился. Несоева знала: если Никитичу сказать: «Я не барыня», – он воскликнет: «Вы круче барыни, Анастасия Степановна!»

– Подожди, – насторожилась Несоева. – Он там или нет?

– Сказали, что нет.

– Сказал, что нет? Кому сказал?

– Мне сказали, что нет.

– А сам, значит, есть?

– Сами есть.

– Ну смотри у меня, – Несоева вышла.

Никитич, стоя у окна, ждал, когда «форд» отъедет. Потом сел за стол.

Он знал, что Косолапов есть.

Он знал также, что некоторые считали, что Косолапова нет.

Но так думали те, кто плохо знал Косолапова.

«Первый блин комом», – читалось на лице Бориса Валерьяновича Кукина.

– Вам не нравится? – спросил Филимонов раздраженно.

– Нет, почему же, сразу видно, профессионал работал.

– Вижу, не нравится.

– В отношении идеологии претензий нет. Когда я вчера говорил о порядочности, я подразумевал почти тоже самое. «Добровластие» вы сами придумали? – спросил Кукин Тетюрина.

Красноглазый Тетюрин, заспанный и опухший, ответил:

– Сам.

(Он придумал сам это красивое слово. Сам или нет? Нет, кажется, сам.)

– Но что мне не нравится, – сказал Кукин, – так это длина фразы. Надо короче.

– Но экспрессия, мощь… – возражал Филимонов. – И это при том, что написано от лица женщины…

– Ну и что?

– Как что? От лица женщины, а не мужчины!

– При чем тут женщина?

– Но мощь… но экспрессия… – Филимонов уже пожалел, что похвастался творением своего протеже.

– Я и говорю, лексика безукоризненная, но длина фразы никуда не годится, – Кукин прямо глядел Тетюрину в глаза. – Если вы, конечно, не роман пишете.

Взгляд Бориса Валерьяновича корреспондировал: «Меня слушайте, этот ничего не понимает».

– Ритм! Здесь есть ритм! – завелся Филимонов; он цитировал: – «Все. Кто же не хочет порядка? Все хотят». Где тут длинная фраза?

– Начало очень хорошее, – обращаясь к Тетюрину, произнес Борис Валерьянович тихим голосом. – Но послушайте сами, – и он стал читать голосом громким: – «С нашей пассивностью, с нашим нежеланием замечать очевидное, с нашим тотальным неверием в собственные силы, в то, что все еще можно изменить, исправить, и вместе с тем с нашей ребяческой зачарованностью цирковыми раскрутками…» Слушайте, – прервал себя Кукин, – это недопустимо!