Владимир Кунин - Чокнутые

- Боже мой! Так вы же русский шпион!.. Здрассьте!

Далеко за полночь спящие улицы Вены оглашались дуэтом Арона и Тихона на мотив известной песни «Шумел камыш»:

Уже зима, а снегу нету, и лето было без дождя…

Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра!..

- А я себе думаю, что за идиот на такой жаре говорит: «Уже зима, а снегу нету»! Таки вспомнил! Эту пароль мне давали зимой! Двадцать лет тому назад, но зимой! Представляешь?! Мне двадцать лет высылали жалованье, так могу я за эти деньги ответить, что «лето было без дождя»? - кричал пьяный Циперович.

- Арон… Я тебя уважаю, - сказал Зайцев, еле ворочая языком. - Но сведения по Антону Францычу должны быть кристальными. Поял? Это такой человек!..

- Он мне будет рассказывать!

- И еще… - Тихон вдруг стал расстегивать штаны.

- Эй! Эй!.. - испугался Арон. - Только не здесь. Идем, я покажу.

- И еще! - с тупым упрямством повторил Тихон и вытащил из штанов плотный сверток. - Я тут захватил с собой на полтора миллиона акций… Их надо того… Нам очень нужна валюта для закупки паровозов в Англии…

- Муха не пролетит! А что я с этого буду иметь?

- Я пришлю тебе личное приглашение на открытие нашей дороги…

Ранним утром, когда весь Петербург еще спал, в двери особняка «Железной дороги» раздался громкий стук. Заблеяла Фрося.

Со второго этажа на лестницу выскочили заспанный Пиранделло в одних портках, Герстнер в ночной рубашке, Родик в халате. С «девичьей половины» вылетела наспех одетая Маша.

Пиранделло открыл дверь, и в особняк ворвался загорелый, по-заграничному ярко одетый Тихон Зайцев.

- Тихон!.. - закричала Маша и повисла у него на шее.

Со слезами на глазах Тихон облобызал каждого, даже Фросю, проговорил дрожащим голосом:

- Я в «Кулон», а там говорят - выехали… Так соскучал…

- Мы из экономии здесь теперь живем, - пояснил Пиранделло.

- Счас… Счас… - забормотал Тихон и открыл небольшой саквояж. - Я тут гостинцы… - протянул напульсники Пиранделло. - Это тебе, Федор… Чтобы жилы не растягивал, когда будешь гирей упражняться. Это вам, Антон Францыч… - протянул Герстнеру красивую курительную трубку. - А табак у меня на таможне изъяли. Говорят - не положено. А это вам, Родион Иваныч.

- Зайцев достал из саквояжа дешевые карманные часы. - С боем! А это тебе, Манечка. - Тихон подал Маше шляпу с искусственными цветами. - Ну, вроде все… Ох, пустая голова!.. Фросю-то забыл!.. - Достал из саквояжа аккуратный ошейник с поводком, отдал его Пиранделло. - Примерь-ка ей. Вроде бы в самый раз должно быть…

- Ну, Тихон!.. - потрясенно проговорил Родик, и все бросились радостно и благодарно тискать Зайцева.

- Стойте! Стойте!.. - закричал Зайцев. - Самое главное!.. Отвернись, Манечка…

Маша отвернулась. Тихон стал лихорадочно расстегивать штаны.

- Ты что, Тишка, офонарел? - спросил Пиранделло.

- Да погоди ты!.. - Тихон вытащил из штанов увесистый пакет. - Тута австрийской валюты на полтора миллиона русских рублей! Я там наши акции того… Двинул. При помощи одного товарища.

- Так вы были в Австрии?! - воскликнул Герстнер.

- Нигде я не был!!! - в ужасе завопил Тихон. - Не имею полного права ничего говорить!.. Государственная тайна!.. Все! Меня извозчик ждет! Манечка! Картошки навари! Жрать хочу, как семеро волков!..

И Тихон выскочил за дверь.

Потом он стоял перед столом Бенкендорфа, прижимал к груди легкомысленную шляпчонку и ел глазами начальство.

- Я доволен тобою, братец.

- Да я… Ваше сиясь… Верой и правдой на благо Отчизны…

- Верю, голубчик. Ну что ж, матерьял на Герстнера самый благоприятный

- у нас к нему претензий нет. Вот и наш венский агент подтверждает. Неплохо, неплохо поработали. Благодарю вас обоих за службу.

Бенкендорф выдвинул ящик стола и стал выкладывать оттуда банкноты. По мере того, как росла кипа денег, лицо Тихона вытягивалось от сладостного ужаса перед щедростью награды.

- Здесь десять тысяч, - сказал Бенкендорф.

- Ваше сиясь!.. - Зайцев уже готовился упасть на колени.

- На эти деньги тайно купишь мне акции вашей железной дороги. Не именные, а на предъявителя. И чтоб ни одна душа… Понял? А то на первой осине вздерну!

Стараясь остаться незамеченным, граф Бутурлин крадучись вышел из особняка «Царскосельской железной дороги» и юркнул в карету.

Пересчитал купленные акции и крикнул кучеру:

- На Крестовский! К князю Меншикову!..

В беседке на Крестовском острове Меншиков, Воронцов-Дашков, Потоцкий и Татищев слушали нервный отчет Ивана Ивановича: