Михаил Чулаки - У Пяти углов

Дорогу он знал.

— Как на бога! — повторял, поспешая следом, толстяк.

Вольт стремительно шел через обитое голубым шелком артистическое фойе, по которому прогуливались гости из директорской ложи. Шел, как всегда уверенный, что Надя идет за ним. Гости смотрели на них с любопытством и поспешно расступались.

Перед дверью в комнату, отведенную для солиста, Надя полуспросила:

— Я подожду?

— Нет-нет, ты тоже со мной!

Пусть Сологуб увидит, что Вольт взял жену послушать второе отделение — лишнее доказательство уверенности в успехе.

Тот сидел весь поникший. Рано начавшие редеть локоны спутались и закрыли лоб — обычно-то его высокое чело сияет гордостью и белизной: Сологуб не совсем альбинос, но близок.

— Ну что? Нос на квинте?

— Вольт Платоныч, это конец. Я больше не концертант. Даже если сегодня вы явите очередное чудо. Я не смогу выходить под таким страхом. У меня как раз поездка по Скандинавии. А если и там? Госконцерт вас вряд ли пошлет со мной, даже если я попрошу.

— Да уж! С психологами пока что ездят только футбольные команды. Только нечего было звать меня, если это конец. Раз позвали, значит, сами знаете, что не конец… Кстати, вы ведь знакомы, а смотрите друг мимо друга. Поздоровайтесь, пожмите руки. Ничего-ничего, хоть и спазм, а пожать можете. Вот так. Что у вас во втором отделении? Надя так обрадовалась! Одевалась на бегу. Так что у вас?

— Если состоится второе отделение…

— Перестаньте, Виктор, вы отлично знаете, что состоится! Ну-ка, где ваша драгоценная кисть?.. Ладно, Надя подождет там снаружи, чтобы она видела вас только красивым и победительным.

Не в первый раз Вольт массировал эту кисть, и все равно снова удивился: такая она неожиданно крупная и сильная для этого узкоплечего молодого человека.

Заглянул встречавший Вольта толстяк.

— Ну как? Первый звонок еще нельзя давать? Публика волнуется.

— Да что вы, Савва Эрастович! — Сологуб разом покраснел. Он из тех, кто в гневе краснеет. — Только начали!

— Почему не давать? Давайте, — небрежно сказал Вольт. — И жену мою усадите, пожалуйста. Она здесь, гуляет по фойе. Я сейчас подойду, тоже сяду.

Толстяк Савва Эрастович, просияв, исчез.

Вольт разминал и массировал великолепную кисть пианиста. Конечно, не от массажа снимется спазм, а от внушения, но внушают не только слова — вот и пальцы Вольта сейчас внушают: накоротке пальцам с пальцами сговориться легче!

— Будут, конечно, у вас рецидивы, Виктор. Считайте, что вам такой крест. Патологические импульсы накапливаются-накапливаются в мозгу, а потом р-раз — и выстреливают сюда в кисть. Вот и спазм. Но можете ездить по Скандинавии уверенно; и по всем прочим городам и весям, куда зашлет вас Госконцерт. А в октябре всегда приезжайте сюда в Ленинград, понятно? И каждый октябрь будут вам выстреливать в кисть накопившиеся импульсы. Запомнили? Каждый октябрь!

Вольт резко встряхнул кисть.

— Все! Поворачивайтесь к роялю и сыграйте что-нибудь для меня персонально. Да, нас же отвлекли, вы так и не сказали, что у вас в программе.

Сологуб неуверенно поднес кисть к лицу, пошевелил пальцами.

— Да… Кажется…

— Не «кажется», а все прошло! Так что у вас? Сологуб пересел к стоявшему здесь же кабинетному роялю. Гамма, несколько арпеджио…

— Ой, спасибо! — Смешное детское «ой», — А если бы не застал дома?

— Теперь в октябре будем сговариваться заранее, и невозможны никакие «не застал». А сегодня, считайте, крупно повезло. Счастливая ваша звезда! — Такие, как Сологуб, счастливую звезду воспринимают буквально. — Так что у вас?

— Второе отделение шопеновское. В первом был Шуман… Ну вот вам персонально знаменитый Двенадцатый этюд. В программе не стоит. Да он всегда в запасе для бисов.

На звуки рояля вновь заглянул Савва Эрастович, молча показал руками: мол, грандиозно! — и убежал. Не иначе, приказать второй звонок.

Вольт смотрел на невероятную энергию и точность работы пальцев пианиста, и музыка до него почти не доходила. Удивительное человеческое совершенство — такая работа. Вот тоже максимум.

Сологуб сверху размашисто, но точно попал в последний аккорд и откинулся, отбросив традиционным вдохновенным движением локоны с высокого чела.

— Десять минут назад я в это не верил.

— Видите, все отлично. А этот этюд… Этот этюд вы, Виктор, будете играть каждый раз в октябре, после того как я сниму с вас ежегодный спазм. Всего раз в год и для меня персонально, договорились? И сегодня на бис не надо. У вас и так в запасе небось бисов на целое отделение. Значит, пока не играете Двенадцатый этюд — нет и спазма, понятно? До следующего октября.