Женя Крейн - Не исчезай

«Что за стихотворение такое?» – хитрит N. Не принимает L всерьез или пытается добыть дополнительную информацию.

«Как? Ты не знаешь? Это сенсация… Об этом весь литературный мир говорит!»

«Ну, а тебе что с этого? Пока нас с тобой опубликуют… Литературный мир сам по себе, а мы сами по себе…»

«Я не согласна! Надо знать что происходит в мире… Неужели тебя это не интересует?»

«Интересует… не интересует… Что за стихотворение такое?»

«О войне стихотворение. Хочешь, я тебе ссылку пришлю? А вообще я его перевожу…»

«Ты? Зачем?»

«Как зачем? Чтобы перевести…»

Фабула обозначилась пунктирной линией, размытыми образами (писателям необходимо домысливать, доделывать реальность, вносить в нее черты жизни неслучившейся, пригрезившейся в тишине библиотек, ночью, когда сон бежит от сомкнутых век).

Однажды, готовясь к очередному дню, стоя под душем, пытаясь очнуться после разорванного творческой бессонницей сна, N обратила мысленный взор к неведомому и тут же воскликнула: «Эврика!» Материал был рядом – у нее под носом. Воспользоваться знакомством с L и написать роман о женщинах ее поколения. Ах, как понравилась ей эта идея! Выбрать сентиментальную, подверженную затяжным депрессиям и сомнениям Любу в качестве прототипа. У героини романа будет любовник. Она напишет о страданиях нервической дамы, попытавшейся в ее почтенном возрасте изменить мужу. Собирательный образ, поколение неустроенных, нелепых женщин, доживающих свой век в мире динамичном, вытесняющем все расплывчатое, неясное, несобранное, медлительное. Оттесняющем на обочину лузеров, слюнтяев, наследников прошлого века. Пусть ее любовник будет подобен ей – неустроенный, такой же возвышенный мыслями, утонченный, смешной мыслитель, доморощенный философ, непризнанный поэт. Она тут же засомневалась: не является ли такой сюжет заигрыванием с покорившим всю Европу и Америку фрейдизмом? До Фрейда во всех грехах обвиняли дьявола – так рассуждала N. Потом – родителей, затаенные сексуальные помыслы. Персонаж, сознательно подобранный Ниной, словно выдернутый из подсознания образ матери: предменопаузная дама-иммигрантка, интеллигентная кликуша, достойная наследница салонных дам, образованных мещан чеховской России… Представим: они обсуждают литературу. В отсутствии денег и успеха, на окраине жизни, эта пара будет втихомолку разгуливать под луной, обсуждая поэзию, историю, литературу. Это будет роман-сатира. Но как придать ему вес, вывести второй план, где обрести глубину? Подсказка пришла от той же Любы. Парочка будет познавать новую жизнь через поэзию Америки. Работа, стремление к успеху, амбиции – не для них; для этих двоих существует лишь литература, поэзия.

Так, постепенно, стали вырисовываться черты героини задуманного ею романа, приобретая внешние и внутренние атрибуты.

Роман, начатый N, состоял из трех частей: появление призрака, судьба писательницы, переплетающаяся с судьбой поэта, конфликт. События следовало развивать, руководствуясь тщательно составленным планом, согласно формулам из популярных книг: «В соответствии с правилами сюжетных построений».

Она уже знала ее заветные черты, предчувствовала. Можно сказать, породнилась с ней. Нина верила в совпадения; ей нужен был реальный двойник персонажа. Вялая, мечтательная, несобранная – как хорошо встряхнуть такую, перевернуть ей всю жизнь. Роман завершится столкновением, блистательным скандалом. Она еще не придумала кого и с кем. Конфликт (так представлялось писательнице N) – основа жизни: столкновение противоположностей, взрыв, выброс энергии в пространство, пересечение сюжетных линий, перекресток судеб – в мире и во времени. Детали и природа конфликта казались несущественными. Оставалось выбрать форму.

Любимым выражением, которое подхватила у давнего своего друга, художника Георгия, было: «Не важно что говорят, важно кто говорит».

Перед отходом ко сну она припоминала все то, что не удалось сделать за день. Укрывшись до подбородка тяжелым одеялом, привезенным еще из России, писательница L жаждала, уходя в сон, представить что-нибудь утешительное, как бывало в юности, когда мечтала о любви, воображая себя желанной, прелестной, изящной. Чаще всего это были кисельные мечты, подобные историям в мягких обложках, которыми зачитываются домохозяйки, нечто среднее между сказками и эротическими видениями. Вместо этого, не находя себе оправданий, она предавалась самобичеванию.