Андрей Мелехов - Analyste

— Ну ладно, ладно, — примирительно молвил Миссионер, — в конце концов, за две тысячи-то лет мы сказали друг о друге все, что можно было сказать. Все мы тут мученики…

— Нет, не все! — радостно откликнулся Основоположник. — Ты вот, святейший отец, на кресте кверху лапами, как я, висел? А?! Ну-ка припомни, как ты помер! Вон Египтянина и то в пустыне свои же последователи задавили: не удержались, бедные. Про него и то воистину можно сказать, что мученик! А про тебя?

— Ну хватит! — с напряжением ответил покрасневший от злости Египтянин. — Мы давно без лицемерия признали, что нет между нами любви и вряд ли, Господь нам свидетель, будет. Давайте, как положено иерархам, кое-что конструктивно обсудим.

— Опять, что ли, про Аналитика разговор будет? — с интересом откликнулся Миссионер. — И чего ты, Египтянин, так взъелся-то на него? Чего он тебе сделал? Ну, подумаешь, уязвился не той девицей, принял пьянственнаго зелья да показал твоим кочевникам козью морду! Ну, наслаждения любострастные любит: так кто же из них, простых-то, не любит? Все мы знаем, что здесь и похуже душонки бродят. Ну, не евреянин: да ты сам-то кто? Гиксос? Египтянин?

Египтянин спокойно допил шампанское из флюта с наполеоновским вензелем и, шумно дыша, закусил икоркой. Миссионер и Основоположник внимательно следили за его гастрономическими действиями.

— А ведь ты и сам боишься его, — наконец, прожевав, тихо и уверенно сказал Египтянин Миссионеру. — Боишься, потому что непонятно, кто он и зачем тут взялся. И чего вдруг ваш убогий разумом Учитель решил за него вступиться…

— Учитель на то и Учитель, чтобы вступаться за самых, казалось бы, неподходящих. Не в первый и не в последний раз. Ты его хоть и не любишь, но признай: лучше человека в нашем заведении нет.

— В том-то и дело, что человека, — ехидно хмыкнул Египтянин, — вы-то, святейшие мужи, небось на другое рассчитывали, когда у меня последователей тысячами отнимали? Да и что вам с того, что он — самый лучший человек? Разве это он помог вам в иерархи вылезть? И пальцем не пошевелил! Забыли, что ли, кого благодарить надо? Хороший человек всегда по определению глупец. И чем лучше и благороднее, тем дальше надо от него держаться, потому что доброта его слепая хуже проказы!

— Он прав, — вмешался Основоположник, — мы боимся этого Аналитика как фактора нестабильности.

Египтянин и Миссионер, не ожидавшие таких мудреных слов от бывшего харизматического рыбака, с немым удивлением повернули к нему головы.

— Сейчас я вам кое-что продемонстрирую, — сказал Египтянин и материализовал из воздуха человеческую фигуру.

Фигура была не до конца одета и при ближайшем рассмотрении оказалась бывшим еретиком Галилео. Великий астроном был растерян и испуган. Египтянин с удовольствием отметил его встревоженное состояние. Вытянув сухую темную руку по направлению к Галилео, он наставил на него, как пистолет, длинный и кривой палец и спросил:

— Ты чем, блудодей, занимался?

— Собирался ванну принять, — ответил еще более обмерший от страха ученый.

— Ну, не дрожи, не дрожи, как Каин, — смилостивился Египтянин, — нас сегодня интересует твой новый друг — Аналитик.

— Да не друг он мне! — начал на всякий случай отнекиваться Галилео. — Меня архистратиг Михаил к нему приставил как проводника…

— А чего ж ты ему тогда свои часы подарил, грешник? — вкрадчиво поинтересовался Египтянин.

Галилео молчал, не нашедшись сразу, чего соврать.

— И что эти часы говорят по поводу его силы?

Галилео на секунду задумался.

— Этой силы у него не меньше, чем у любого из вас, отцы-иерархи. На самом деле, — тут Галилео несколько заколебался, — у него ее даже несколько больше.

Египтянин торжествующе посмотрел на ошарашенных коллег из Совета.

— А еще, — Галилео заторопился ублажить страшного иерарха, — он на Земле видел…

В этот момент Египтянин щелкнул пальцами и дематериализовал старика-звездочета. Миссионер при этом внимательно посмотрел на него, сделав себе пометку узнать, что же такое богопротивный Аналитик видел на исторической родине. Египтянин же с еще большей уверенностью продолжил:

— Итак, ни с того ни с сего в учреждении, столь успешно управляемом нами в течение тысяч лет, появляется живой человек, способный как минимум исцелять страждущих и оживлять умерших. Человек, явно не питающий должного уважения к нашим порядкам, развращенный излишним знанием и отсутствием слепой веры. Человек, к которому испытывает странную симпатию наш честный и бравый вояка Михаил. В общем, как сказал бы наш многомудрый коллега Основоположник, мы получили фактор нестабильности. Наверное, имея в виду, что вот мы сейчас сидим и пьем шампанское, принимаем парады, говорим с трибун полную ахинею, и нас за это любят, почитают и благодарят. Но появился фактор нестабильности, и у всех у нас возьми да проскочи тревожная мысль: а как бы этот фактор, если мы его прозеваем, не дал нам всем ногой под зад?