Ирина Лобановская - Жена из России

— Открой — узнаешь… — сонно отозвался Вовка. — Дерни дверь за веревочку… Ты опять мешаешь мне спать…

Маша разорвала бумагу. На колени упал яркий шелковый шарф.

— По-моему, ничего… — удовлетворенно пробормотал в полусне Вовка. — Это тебе не кот начихал…Подойдет к твоему носу… Сиреневый… Или ты предпочитаешь красный? Можно поменять…

Маша молчала, глядя в темное окно.

— Это в честь чего?

— Не чего, а кого! В твою честь… Ты иногда задаешь на редкость бестолковые вопросы. Словно глупая!

— Я замерзла. И хочу есть, — сказала Маша. — Это как раз я, а не ты, могла умереть от холода на вокзале! Пока ты любовался мной из-за угла!

— Начались капризы… — с удовольствием констатировал с закрытыми глазами Вовка. — А где же поцелуй за шарфик? Я так на него рассчитывал! Я ведь очень корыстный! Особенно в любви. Хорошего много не бывает! Ну, ладно, не хочешь сейчас, придется по полной программе расплачиваться дома, когда приедем. В тепле и уюте. Заодно и ножки твои измерим, наконец. Все время забываю. Хоть бы ты напомнила один раз бедному Вовке! Ты злой и нехороший мышонок! И всегда не даешь мне спать!

Дома Вовка сразу налил им обоим по рюмке водки, а потом охотно взялся помогать Маше накрывать на стол.

Ужин начался в молчании. Но долго Вовка не продержался.

— Объяснимся? — предложил он, подвигая Мане открытую коробку конфет. — Если бы вдруг тебе очень повезло и выпало на долю прожить вторую жизнь, ты провела бы ее здесь, со мной, в Мытищах, а не в Простоквашино? Слабо/?

— Да, слабо/! И потом я не хочу никакой второй жизни, — сказала Маша. — Ее и быть не может. А если бы даже была… Это непохоже на везение. Скорее, наоборот. Мне вполне достаточно одной, и возвращаться сюда в любом другом виде и качестве я не мечтаю.

— Вот оно что как… — протянул Вовка. — Впрочем, ты права… Я бы тоже не хотел… Но, видишь ли, "и вроде бы немного до конечной, но снова начинается кольцо…"

Он встал, немного постоял, исподлобья поглядывая на Машу, потом невесело засмеялся и вышел. Маня услышала, как в гостиной стукнула крышка пианино.

Дверь осталась открытой. Маша смотрела на Вовкину лохматую голову с проседью, склоненную к клавишам… Он тихо наигрывал, а потом запел:

Маша встала и вошла в гостиную. Он мельком взглянул на нее, улыбнулся и снова склонился над клавишами.

Весной… Ее не будет здесь весной… Она скоро уедет навсегда… Прочь и подальше отсюда… И это единственно правильное решение…

Вовка снова внимательно взглянул на нее.

Маша села на тахту, не замечая, что давно уже плачет. Слезы текли медленно и незаметно, словно боясь помешать Вовкиной песне…

Да, она скоро уедет… Навсегда…

В комнате застыла вязкая липкая тишина. И они оба долго боялись ее нарушить. Потому что хорошо знали, что последует за ней…

Наконец Вовка облокотился на пианино и посмотрел на Машу.

— Итак, ты, по-моему, что-то там нарешала без меня? — задумчиво спросил он.

Маша молчала.

— Значит, я опять угадал?..

— Я не сказала "да", милорд… — с трудом прошептала Маша.

— Вы не сказали "нет"… — хмыкнул Вовка. — Но это еще не завтра… Или ты хочешь уйти прямо сейчас? В ночь? В холод и ветер? Дело твое… Я провожу…

И он встал.

Маша уставилась на него широко открытыми, полными слез, мало что замечающими глазами. Уйти прямо сейчас?.. Ну да, это вполне логично и разумно… Что же тянуть и откладывать, если все уже решено?.. Нельзя рубить хвост у собаки по частям… Краткость — близкая родственница милосердию…

Уйти прямо сейчас… Но, оказывается, она совершенно не готова к этому поступку, абсолютно не готова…

Вовка наблюдал за ней с каким-то странным выражением лица. Маша никак не могла понять, как ни старалась, что у него на уме.

— Собирайся, — сказал он. — И прекрати реветь. Кисель киселем… Не размазывайся по стенке. Иначе ты проплачешь все последние электрички и будет слишком поздно ехать. Мне ведь еще нужно успеть вернуться домой… Я не местный…