Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя?

Тоненькие руки взмывали вверх каждый раз, чтобы обнять Валерия, едва Олеся его видела. Директор смущался, с трудом пряча мгновенно возникающее желание.

— Повторяю снова: в школе этого делать нельзя! Нас могут увидеть! И дети, и Эмма!

Олеся удивленно поднимала брови: она не понимала самых очевидных вещей. А с директором происходило что-то странное, творилось нечто непонятное. В последнее время он жестоко тосковал без Олеси. Просто бредил ею наяву. Стоило потянуться к ней, отсутствующей, навстречу, и она, охотно откликаясь, гладила его по волосам и сплетала пальцы с его пальцами. Валерий чувствовал, как она дышит, как пахнет ее щека и прогревается в его ладони маленькая узкая ладошка. Малахов открывал глаза. Светлоглазое видение исчезало. Валерий сидел в своей комнате и тупо смотрел в окно. И едва не сходил с ума от невозможности тотчас увидеть маленькую учительницу.

Терзаясь противоречиями и разочарованиями, он тщетно пытался найти хорошее в своем существовании. Что сделала с ним Олеся? Как ей удалось резко изменить Валерия? Или в нем и менять было нечего — дурацкая, придуманная, ничего не значащая холодность. Сплошная пустота…

Теперь желание мучило Валерия постоянно, не давало ни на чем сосредоточиться, мешало работать, читать, разговаривать с людьми. Каждая полуодетая женщина (а нынче они все полуодеты) заставляла его краснеть, отводить глаза и кусать губы.

Ему хотелось избавиться от мучительной неправды, от ничего не требующих кротких глаз жены. Ложь заставляла его задыхаться, но полюбившуюся петлю он сам затягивал туже и туже. День за днем. Прежде он жил ясно и понятно, безупречно разложив чувства, дела и привычки по своим полочкам, по своим местам. Даже обман занимал строго принадлежащий ему, всегда запертый на ключ ящик стола. Появление Олеси сломало знакомый порядок. Тогда и родилась долго скрываемая от самого себя мысль — бросить все и всех… Еще задолго до расставания с Олесей, за несколько месяцев до появления в школе Карена…

Валерий в отчаянии бросился за помощью к Глебу. Тот терпеливо выслушал его. Потом наступила оглушительная тишина. В сгущающейся темноте часы отщелкивали секунды. На мгновение стало страшно, словно пришло время умирать.

— Ты ищешь разумные способы разрешения вопросов там, где их просто не может быть, — задумчиво сказал наконец поэт. — Любой выход окажется грязноватым и несправедливым. И, прежде всего, для тебя.

— Неправда! — взвился Малахов. — Почему я всегда буду несправедливым?

— Ну, хотя бы потому, — спокойно продолжал Глеб, — что человек объективно быть полностью справедливым не в состоянии. По природе своей. Это не в его власти. На твоем месте я бы уповал на судьбу и переложил решение проблемы со своих на ее плечи. Пусть будет так, как будет!

Поэт был прав. Директор прикусил губу.

— Конечно, лучше судьба, чем объяснения с двумя женщинами, — нехотя процедил он сквозь зубы.

— Значительно ближе к истине, — удовлетворенно кивнул Глеб. — Хотя пока ты от нее довольно далек…

— Это почему же? Ты договаривай до конца, не темни.

— Ну, хорошо, мой мальчик, — поэт налил себе еще вина. — Я попробую объяснить, только ты не бросайся на меня, как тигр-людоед. Жизнь, как ни странно, не любит логики. Поэтому, главное, одобряешь ли ты себя сам. Об остальном забудь. Ты нелеп сейчас и смешон — прости, пожалуйста! — в своих мучениях и терзаниях. Ты не создан для того, чтобы принимать решения, и я просто удивляюсь, как тебе удалось сколотить такую приличную, известную всему городу школу. Ну, это единственное, что ты сделал! Семен не в счет, он появился на свет по чистой случайности.

Малахов медленно допил свое вино. Какая редкостная гадость!

— Ты чересчур мрачно смотришь на вещи, а жить нужно легко, — вновь заговорил Глеб. — Плохое надо отбрасывать от себя подальше и подпускать его лишь "до пальто". Принимай всех и вся такими, какие они есть. Не ищи в них того, чего не существует. И не философствуй, пожалуйста, не надо! Липовый из тебя философ, Валерий, неопытный! Ни от кого ты не услышишь четких и ясных ответов на свои дурацкие вопросы: зачем, для чего, почему… Только в России без конца ищут смысл жизни и никак не могут его найти. Вот скажи: как ты относишься к Олесе?

— Я люблю ее… — неловко ответил директор.

Витковский махнул рукой.

— Ерунда, дорогой, прости! Сказав так, ты ничего не сказал. Любишь, не понимая? Любишь, не зная? Так не бывает. Человек всегда хорошо знает то, что любит. И любит то, что знает. Я, например, люблю апельсины. И прекрасно знаю о них все, что мне нужно. Что, неправда?