Елена Мошко - Павлины в моем саду

– Почему?

– Как-то в школе перед осенними каникулами у нас отменили физкультуру. Мы учились во вторую смену, и это был последний урок. И, хотя уже стало темнеть на улице, мы собрались и пошли в парк, чтобы покачаться на тарзанке. Мы так обрадовались, что забыли про осторожность. Добежав до нужного места, мы замерли – там развлекались взрослые парни, какая-то гопота. Нас было трое, их пятеро. Они сразу стали задираться, требуя достать мобильники и карманные деньги. Мы сказали, что ни того, ни другого у нас нет, и хотели уйти. Но один из них припугнул нас, что мы никуда не пойдем, пока не вывернем карманы. Кто-то из его друзей молниеносно взял палку, сбил меня с ног. Потом ею же сдернул с меня оправу. Я только услышал, как хрустнули мои очки. Я попытался сопротивляться, но только получил за это сильный удар в лицо.

Когда я пришел в себя – вокруг уже никого не было. Все разбежались. Раздавленные очки лежали рядом и были совершенно непригодны. Из-за ушиба я не видел левым глазом. Пока я приглядывался ко всему, что лежит на земле, разыскивая свой портфель – наступил вечер. Голова раскалывалась. И тут я понял, что в сумерках вообще ничего не найду, даже дорогу домой. Я хотел выйти из леса, но все краски стерлись, как только зашло солнце. И листья, и деревья растворились в темноте. Я словно ослеп. Пытаясь срезать дорогу, я заблудился. Не сразу, но мой крик о помощи услышал случайный прохожий, который отвел меня домой. Мама была в шоке, когда увидела меня в разобранном виде.

– Ты сам, наверно, тоже был напуган?

– Мне стало страшно у окулиста. Ему не понравились результаты осмотра, и он предложил мне операцию. Он говорил, что мое зрение продолжает падать слишком быстро, что-то твердил про сетчатку глаза, про травматические последствия. Одним словом, врач пытался меня уговорить, но я не соглашался, надеясь, что все обойдется. Мне казалось: ну, что тут сложного – мне просто нужны новые очки, без них я не видел ничего толком. Конечно, я получил тогда свой рецепт.

Однако не прошло и полгода мне снова пришлось пойти в поликлинику – сидя за второй партой, я с трудом видел примеры, написанные на доске. Мне снова подобрали очки, предложив пройти полное обследование. Но я уже знал, что скрывается за этими словами, и не согласился. Я не хотел даже наблюдаться.

– Как так?

– Меня пугала не только операция, ее исход. Для меня стала ясна формула плохого зрения – чем сильнее мне подбирали очки, тем хуже я видел. Уравнение заключалось в том, что с каждым разом сужался и без того мой небольшой круг обзора, превращаясь постепенно в пятачок. Я невольно стал делать всё медленно, пользуясь эдаким биноклем – ходить, одеваться. Если я спешил, то мог поставить кружку мимо стола, опрокинуть сковородку, надеть бадлон шиворот-навыворот или оказаться на улице в луже, не заметив ее.

Про подвижные игры вообще пришлось забыть. Велосипед отдыхал. Соседские ребята по старой памяти иногда звали меня поиграть в футбол. Что я мог? О, да – быть вратарем в команде соперников. С моим оптическим коридором я пропускал бы все мячи в открытые ворота.

Я не хотел подчиняться дальнейшей арифметике по вычитанию зрения. Я дал себе слово, что я последний раз был у окулиста.

– И ты сдержал это слово?

– Сдержал. Но чего стоило это решение, знаю только я. В новых очках я видел хорошо не так уж долго. Медленно, но верно мое зрение, как вода, продолжало испаряться: сначала в моем призматическом окошке замылились дома, потом в безликие овалы провалились лица… Я заметил, что почти не вижу одним глазом, когда мне стало трудно читать.

– Как же ты учился?

– Как мог. Как-то на уроке мне дали задание – вслух прочитать перед классом биографию писателя. Я не помню, чтобы у нас на уроке когда-нибудь еще была такая тишина. Все притихли, потому что мое прочтение звучало необычно. Я читал, делая паузу между каждым словом – быстрее просто не мог. Сквозь очки мизерные буквы слипались и скатывались между собой. Ты представить себе не можешь, какой раздался хохот, когда я вместо фразы «пламенный борец за свободу» прочитал «племенной боец». Учительница, поправив меня, вместе с классом рассмеялась до слез. Я извинился, сославшись на зрение. Впрочем, и так всем было всё ясно.

На следующий день после этого случая одна моя одноклассница принесла мне лупу. Я удивился – почему не микроскоп? Но лупу взял – она меня стала выручать.

– Как же ты жил?

– Справлялся, пока Виталий не разбил мои последние очки. Если бы не ты, Марина, я так бы и не решился пойти к окулисту, тем более прийти сюда…