Елена Мошко - Павлины в моем саду

– Я – тебя… подстричь??? – я пожала плечами. – К чему такая срочность?

– Ничего особенного, просто я хочу иметь ровный загар. Солнце, смотри, как припекает. Если я сейчас не подстригусь, то завтра у меня уже будут видны незагорелые места вокруг лба, за ушами, на шее.

– Я когда-то стригла папу и брата. Но это было очень давно.

– Отдамся, не думая.

Вдвоем нам потребовалось не больше получаса, чтобы закончить работу. Мы сделали небольшой перекур, подогрев воду для экспресс-парикмахерской. Потом, прихватив стул и все необходимые принадлежности для стрижки, мы вышли во двор.

Как он выглядел? Заросшим – нет. Его обрамляла милая растрепанность и невысказанная усталость, печаль. Словно наваждение ко мне вернулась нежность: знакомый с детства «татарчонок» показывал мне, где нужно подстричь его волосы покороче, где подлинней… Выслушав его, я попросила:

– Ты не мог бы присесть?

– Пожалуйста. – Он послушно сел.

Я прикоснулась к его волосам и слегка приподняла их, решая, насколько их можно укоротить. Но лучше бы я этого не делала. В моих руках словно оказались нити шелка, из которых были сплетены мои воспоминания. Еще через секунду я поняла, что его локоны повергли всю мою сущность в рабство. Как я могла это допустить?

– Что-то не так? – спросил Василий и обернулся, вопросительно глядя на меня.

Я взяла себя в руки:

– Нужно намочить волосы. Давай отойдем. Я тебе полью. Вставая, он снял с себя очки и, прищурившись, попросил:

– Убери их к себе в передник. Уходя, заберу. Взяв очки в руки, я позволила себе любопытство:

– Это у тебя защитные очки?

– Что-то вроде того. Их называют еще «хамелеонами».

– Почему?

– Их стекла темнеют или светлеют в зависимости от освещения. Удобно. Я не люблю яркий свет, он режет мне глаза.

– Значит, видишь ты хорошо, но прячешься от солнца? Наклоняйся, поливаю.

– Это я солнце прячу от себя.

– Я не знала, что рядом со мной человек, все испепеляющий взглядом… Я даже вспомнила Хаксли: «Глаза – как черные грозные жерла двустволки»…

– Про тебя я тоже кое-что могу процитировать, но из Шекспира: «Из черных проволок ее коса».

– Квиты. Вода не горячая?

– Нет, но мокрая. Ты льешь ее мне прямо за шиворот. Меня не надо тушить – я же не горю и пока не собираюсь взрываться!

– Пардон. Что ж… будет повод раздеться и принять солнечную ванну.

– Я не привык делать это один. Имею в виду раздеваться.

– А садиться на стул ты один умеешь, болтушка? Тогда поторопись, пока я не передумала.

– Молчу-молчу, – он сел, скинув с себя намокшую вдоль спины футболку.

Я накинула на его плечи полотенце, словив себя на мысли, что исключительно близко стою к полуобнаженному молодому мужчине. Он был в прекрасной форме. Видно было, что он не обходил турник каждое утро, как незнакомую светскую барышню. Я слегка склонилась, приступив к стрижке, стараясь не терять самообладания. Сначала я подровняла длину волос, потом, приноровившись, стала подстригать непослушные кончики прядей по всей голове. В результате он стал выглядеть не просто свежо – потрясающе ухоженно.

– Ну, вот, Вася-Василиса, делаю пробор и… Готово. Ты великолепен! – Я почувствовала, как он вздрогнул, – я не поцарапала тебя?

– Как ты меня назвала? Василиса? – Он, присмотрелся ко мне, пытаясь что-то вспомнить. – Меня так никто не называл, кроме… Не может быть. Мари… Марина! Кроме тебя. Как же я сразу тебя не узнал?

Слова-улики… Рано или поздно все тайное должно было стать явным, но сейчас я не была готова к разоблачению. Я смутилась – так пристально он стал разглядывать меня. Рабочая одежда, фартучек, нелепая косичка – я готова была провалиться сквозь землю. Имея одно желание – остаться незамеченной, я услышала:

– Судя по всему, ты узнала меня. Да? Я подняла глаза:

– Узнала… мне было интересно наблюдать за тем, как ты изменился.

– Это я проштрафился. Прости, но я помнил только то, что у тебя были длинные волосы. Как ты жила всё это время?

– По-разному. А ты учишься? – спросила я.

– Да. Заканчиваю институт. Здесь я из-за сестры, она будет в лагере все лето. Мне нужно быть с ней.

– Никогда бы не поверила, что мы все-таки встретимся…

– … и будем работать вместе, – продолжил он мою фразу. – Знаешь, завтра у начальника лагеря перед открытием сезона будет решаться вопрос, кто в каком отряде и с кем будет работать. Давай запишемся вместе? Ты – воспитателем, а я – вожатым.

– Или наоборот?