Елена Катишонок - Против часовой стрелки

…Когда люди не могут найти решение, вмешивается судьба.

Или другие люди, что и совершается 14-го июня 1941 года. Герман с семьей уезжает, но отнюдь не в Швейцарию, а на Дальний Восток, и не в качестве немецкого репатрианта, а «кулаком» и «буржуазным элементом».

На новом месте он устраивается продавцом в продуктовом ларьке, который по площади сильно уступает его курятнику. От покупателей нет отбоя: сосланные, как он сам, заключенные, вольнонаемные. С помощью других ссыльных ему удается «нарастить» ларек, превратив его в тесный, но теплый магазин. Из бракованных бревен делается пристройка, где покупатели могут посидеть за грубыми дощатыми столами и распить бутылку.

Завмаг на хорошем счету как у ссыльных, так и у начальства. Вечерами, когда покупателей меньше, играет на скрипке «Амурские волны», «Синенький скромный платочек…» или что-то совсем уж печальное и красивое… Играет и «Боже, благослови отчизну», как некогда в кабачке «Под кронами». Тех, кого привезли оттуда в товарных вагонах, узнать легко: они слушают стоя. А среди сидящих находится благонамеренный, который и сообщает по начальству, но узнать его трудно, так как сидящих много.

Как и стукачей.

И загреметь бы Герману на Колыму, если бы фортуна опять не простерла над ним свое крыло. Следователь, который вел допрос, оказывается его соотечественником: из тех, кого называли — одни с гордостью, другие с трепетом — «меткими красными стрелками». Революционный стрелок заметил странную закономерность: в один прекрасный момент стрелы начинали лететь по законам бумеранга. Заметив, ужаснулся; остался на своем посту, но не зверствовал. Строго предупредив Германа, отпустил обратно в магазин, ограничившись конфискацией скрипки.

В честь окончания войны скрипка возвращается к хозяину, и Герман исполняет все дозволенные законом и временем мелодии. Карлушка ходит в школу, в третий класс; жена, занятая домом и огородом, ухитряется помогать Герману в магазине. Пышные завитки ее волос посветлели, точно припудренные.

Как ни парадоксально, время в ссылке супруги единодушно считают благоденствием. И не только они, но и все, кто сумел выжить. Конечно, рано или поздно догоняла странная, необъяснимая тоска: то во сне увидишь старинную ратушу из города юности, то запах смолы от бревен напомнит родные рыжие сосны и матовую сизую траву дюн.

Пора домой?..

Из тысяч высланных тысячи проделали путь только в один конец.

Герман едет первым. Он возвращается домой, как тогда, после ресторана «Под кронами», после суда. Его никто не встретит в усадьбе, даже преданный батрак. Тем более что над входом виднеется надпись «Начальная школа» на знакомом языке. Вокруг неизвестные безликие постройки и шаткие плетни. Не нужно ни заходить, ни даже смотреть туда; повернуться спиной и пойти прямо по кленовой аллее, что ведет к кладбищу.

Аллеи нет.

Герман находит несколько кленовых деревьев и много пней, по которым невозможно отыскать любимое дерево отца, чтобы отсчитать четыре шага. Здесь проходили танки; может, клены спилили для них?

Странно, но он спокоен. Кладбище — слава богу! — не пострадало, поэтому можно посидеть у могил. Он плохо помнит мать, но долго говорит с отцом. Молча, конечно: привычка.

Отец, я вернул тебе долг. Земля — надежные инвестиции. Ты много отдал этой земле, но и мой вклад тоже есть. Прости, отец; спи спокойно.

Приехав в столицу, шлет телеграмму семье. Из близких находит одну Иру. Гибель кузена потрясает его почти до обморока: значит, тогда ночью, перед войной, они виделись в последний раз. Коля — вторая его потеря, после отца.

…Подходят к концу 50-е годы. Разворачивается кампания по истории отечественной кинематографии, которой республика очень гордится. Всплывает из забвения — почти из небытия — фильм «Господа хуторяне». Бойкий журналист докопался, что уникальная лента была озвучена!

Герман становится героем дня.

Его находят в переполненной коммунальной квартире и с почетом переводят в прекрасный особняк Старого города, где живут самые заслуженные люди: писатели, деятели искусства, старые большевики.

Жена с трудом привыкает к новому быту: ей кажется, что в Приамурье было спокойней, что правда.

Для Германа все происходящее — очередная авантюра. Он дает интервью и рассказывает о совместной работе с Аверьяновым, но редактор хмурится и вычеркивает этот кусок, потому что киномагнат расстрелян в первые же недели советской власти, в 40-м году.