Василий Аксёнов - Была бы дочь Анастасия (моление)

Собрался. Рюкзак двумя лямками накинул на одно плечо.

Вышел из дома.

Закрыл дверь на замок. Положил ключ за наличник – потайное место.

Ступил за ограду. Стою.

Будто сидят они на скамеечке под золотолистой берёзой. Отец и мама. Родители. Щурятся на солнце. Оба зрячие, конечно – и отец.

Взглянул на синее безоблачное небо, и там они – отец и мама – как пролетают.

Сердце у человека есть, и у меня тоже – заныло.

Думаю:

Мама, папа. Простите меня, мои родные. За грубое, сказанное мною вам когда-то по глупости слово. За многое другое – всего, худого-то, не перечесть – легко творится.

Подумал так, вслух произнёс тут же:

– Простите, – воздух из лёгких весь как будто вышел, едва отдышался.

Около четырёх веков Ялани, думаю, без малого. Ничего от неё теперь не остаётся. Скорбно. Когда ей было всего пять лет от основания, один английский богослов там у себя, в Кенте или в Бедфордшире, написал:

«Человек есть мир: сам он – твердь земная, а скорби его – воды морские».

Теперь пришлось, и я вот вспомнил.

А Иоанн Кронштадтский в дневнике своём оставил:

«Где бы я ни был, но лишь возведу сердечное око в скорби моей к Богу, Человеколюбец отвечает тотчас же на мою веру и молитву, и скорбь сейчас проходит. Он на всякое время и на всякий час близ меня».

Вспомнил и это.

Ялани, родины моей, не остаётся – вымирает. Друзья уходят.

Но ведь утрата – это обретение – опыт утрат ведь тоже опыт. Так думаю.

И говорю:

Благодарю Тебя, Господи, что вызвал меня, ничтожного, из небытия здесь – в Ялани, среди красивых мест и замечательных людей.

За всё благодарю Тебя, Боже. Я – косноязыкий. Моление моё к Тебе – мои вздохи, мои выдохи и вдохи. За всё, за всё. За всё, Господи.

Пошёл.

Оглядываюсь на дом.

Поднялись мои родители со скамеечки. Стоят плечо в плечо. Меня провожают. Тень от ладоней на глазах у них – чтобы свет солнечный меня не прятал.

Смутно вижу их, отца и маму. Через слезу. Накатилась.

Переживаю:

Не посидел с ними на дорожку.

Вернулся. Посидел.

Мама: ну, с Богом, мол.

Отец: счастливо, дескать.

Есть у людей сердце, и у меня тоже – разрывается.

Вспомнил молитву Андрея Юродивого:

Господи, Господи, Господи, Господи, – отчаяннее не помолишься.

Помолился – пообещал. И попросил:

Пошли мне, Отче, ангела-путеводителя, благо-успешного предстателя, чтобы спасал меня в ночи от страха, а среди дня – от слепоты.

Обнял родителей: попрощался – привычно, и как по-новому – без скорби.

Пошёл от дома.

Зачем-то.

Дождался автобуса.

Поехал.

Куда-то.

Скрылась Ялань за ельником, из виду; навсегда, может.

Отвернулся. Уткнулся лицом вперёд – как в пустое, перед собой взглядом рассеялся – как перед чем-то.

Ноябрь 2005 – декабрь 2006