Лю Чжэньюнь - Одно слово стоит тысячи

— Это должно быть на совести Лао Циня. Даже продавцы свиней не скрывают от покупателей каких-то изъянов, а тут человек дочь замуж выдает. — Помолчав, он добавил: — Ладно бы у нее на ухе бородавка росла, так можно и промолчать. Но коли не хватает целого уха, почему не рассказать сразу? — Он печально вздохнул: — Я с Лао Цинем уже несколько десятков лет дружу, даже заикнуться боюсь про отмену свадьбы. — И добавил: — Пусть он даже в чем-то неправ, вряд ли у меня выйдет его переубедить. — Следом он попробовал уговорить Ли Цзиньлуна: — Подумаешь, какое-то ухо, зато все другое при ней, все равно под волосами не видно.

Но Ли Цзиньлун даже глаза вытаращил от негодования:

— Ухо тут ни при чем, это все ерунда. С ухом все ясно, но вдруг у нее чего-то еще не хватает?

Сделав паузу, он продолжил:

— Если ты боишься Лао Циня, то я — нет, давай схожу я.

Подумав, он добавил:

— Можно ничего и не отменять. Если так его боишься, то сам и женись на его дочери.

Лао Ли знал, что Ли Цзиньлун хоть и молчун, но парень с характером — если принял решение, то его и девять волов не удержат. Впрочем, он и сам был раздосадован, что сыну в жены прочил безухую. Так что единственным вариантом было все-таки отменить свадьбу. Но как он мог доверить такое дело Ли Цзиньлуну? Сын не терпел долгих разговоров и в подобных ситуациях после пары фраз тут же начинал распускать руки. Лао Ли боялся, что они с Лао Цинем передерутся, поэтому решил удержать сына. Сходить к Лао Циню и растолковать тому причины размолвки он попросил свата Лао Цуя. Когда Лао Цуй все это доложил Лао Циню, тот пришел в ярость. Он объяснил, что у его дочурки Цинь Маньцин отсутствует не целое ухо, а лишь мочка. Тут же оказалось, что его ей отгрызла вовсе не свинья, а крыса, и случилось это не тогда, когда девочка нечаянно заснула во дворе, а когда она спала в своей постельке. А поскольку мочка не может влиять на качество товара, то не стоит это и обсуждать. Вслед за этим Лао Цинь привел в комнату свою дочь и, убрав прикрывавшие ухо волосы, показал его Лао Цую. У Цинь Маньцин и вправду два уха были на месте, и лишь на правом недоставало мочки. Между тем Лао Цинь усадил Лао Цуя и пристал к нему, требуя объяснений:

— Лао Цуй, я что-то совсем запутался. Прости, конечно, что я тебя затрудняю, но ты все-таки объясни, может ли расстроиться свадьба из-за какой-то мочки? — Тут же он добавил: — И проблема здесь даже не в свадьбе. Зачем мочку превращать в целое ухо? Вот в чем вопрос. Пока ты мне этого не разъяснишь, даже не думай уходить.

Лао Цуй, который был простым перекупщиком скота, сватовством промышлял лишь от случая к случаю. Поняв, что тут одна ошибка выросла из другой, в результате чего родилась третья, он несколько растерялся. Раньше он никогда не объяснялся с Лао Цинем, зная, что любые доводы в разговоре с ним оборачивались против говорящего. Вот и сейчас он предпочел откланяться, тем более что Лао Цинь заведомо занял однобокую позицию, выставив на обсуждение лишь ухо и мочку.

— Хозяин, я тут ни при чем, не я ведь прошу отменить свадьбу. — И добавил: — Пусть это останется на совести Лао Ли. Это он слышал звон, да не знает, где он. — С этими словами он быстро поднялся с места: — Я сейчас вернусь в город и расскажу Лао Ли правду, все уладится и ваши семьи породнятся, как и планировалось.

Но когда Лао Цуй вернулся в город, было уже поздно. Не потому, что целое ухо теперь было трудно превратить в мочку, и не потому, что на откушенную мочку семейство Ли также не соглашалось, а потому, что сын Лао Ли, Ли Цзиньлун, взял и ушел из дома. Впрочем, он не то чтобы ушел из дома, Ли Цзиньлун снюхался с сыном директора чугуноплавильного комбината Лао Ню, Ню Госином, и отправился с ним на юг в Ханчжоу за лекарственным сырьем. Но это было только предлогом, очевидно, что он просто хотел сбежать, оставив Лао Ли одного расхлебывать всю эту кашу. Уходя из дома, он даже не попрощался. Лао Ли, потирая от досады руки, сказал Лао Цую:

— И все из-за дурацких сплетен, вот уж и правда — из мочки сделали ухо. — Помолчав, он добавил: — Взял и сбежал, даже ни о чем не предупредил. Двадцать девятое число уже на носу, и что мне со всем этим делать?

Лао Цуй, нахмурившись, передал эту новость обратно Лао Циню из деревни Циньцзячжуан. Только тогда Лао Цинь понял, какой же подлец этот Ли Цзиньлун. Впервые в жизни он получил такую оплеуху, и от кого? От какого-то молокососа! Лао Цинь пришел в ярость:

— Передай Лао Ли, что если раньше это дело еще можно было уладить по-хорошему, то после такой насмешки тут и обсуждать нечего. Да если сейчас расползется слух о том, что из-за какой-то мочки отменили свадьбу, то проблема точно раздуется до размеров уха. Побег Ли Цзиньлуна — это его дело, но за его возвращение должен отвечать Лао Ли. Если двадцать девятого числа он не приедет за невестой, то вместо нее приеду я. И тогда мы уже поговорим не об отмене свадьбы, а кое о чем другом. И пока мы не разложим все по полочкам, я не отстану.