Лю Чжэньюнь - Одно слово стоит тысячи

Как-то к концу года, когда наступил последний месяц по лунному календарю, у Лао Цзэна обострился ревматизм. Этим недугом Лао Цзэн мучился уже не год и даже не два. Заработал он его еще в самом расцвете сил. Забивая свиней, Лао Цзэн входил в раж и сбрасывал с себя всю лишнюю одежду; в самые сильные морозы мог выйти без рубахи и в легких штанах. Он так ловко орудовал ножом, что жирная свинья в мгновение ока превращалась в кучку мясных котлет. Народ, глядя на это, только дивился да ахал. Но кто же знал, что этакая бравада ему еще аукнется, причем спина осталась здоровой, а вот ноги пострадали. После сорока лет Лао Цзэн уже и не оголялся, но ревматизм все равно частенько его мучил, да так, что он и шагу не мог ступить. Однако в последние пять-шесть лет болезнь отступила. Лао Цзэн и не думал даже, что в этом году вдруг снова заболеет. Ноги его отказали, поэтому ходить и забивать свиней он не мог. Как нарочно, случилась эта беда под Новый год — в самую убойную для свиней пору. Лао Цзэн, лежа на кане [35] Кан — обогреваемая кирпичная и глиняная лежанка. , пригорюнился. Ян Байшунь стал его успокаивать:

— Ну подумаешь, упустим мы этот месяц, зато к весне вы наверняка поправитесь.

— Свиньи меня не волнуют, а вот за клиентов я боюсь, как бы не разбежались к другим.

На несколько десятков ли окрест забоем свиней промышляли еще двое — Лао Чэнь и Лао Дэн, оба они соперничали с Лао Цзэном. Поэтому Ян Байшунь тоже пригорюнился:

— Как же быть? Не заставишь же народ ходить со своими свиньями прямо к нам.

Лао Цзэн похлопал себя по больным ногам и проворчал:

— Вот уж подвели так подвели. — Следом он выбил свою трубку и сказал: — Вот что я думаю, Байшунь: иди-ка ты без меня.

Ян Байшунь даже испугался:

— Наставник, уж если начистоту, то, не считая кур да собак, я зарезал всего-то десять с лишним свиней, да и то под вашим присмотром. Не поспешно ли вы меня в бой отправляете?

— Вообще-то, поспешно. Этому ремеслу нужно учиться три года, а ты еще и года не проучился. Но обстоятельства таковы, что тут уже не до мастерства. Если потеряем деньги — это ерунда, но если новость о моей немощи дойдет до Лао Чэня и Лао Дэна, я представляю, как они обрадуются. А для меня их радость — словно нож в сердце. — Наконец, изо всех сил ударив о край лежанки, Лао Цзэн распорядился: — Сделаем так: будешь работать от моего имени, отправишься на забой один.

Ян Байшунь пошел на попятную:

— А если хозяин не позволит?

— Тут только один выход — сохранить мою болезнь в тайне. — Помолчав, он добавил: — Если все узнают, что я слег, ничего у тебя не выйдет, но если ты будешь действовать от моего имени, то хозяева ничего против не скажут. Они понимают, что если можно доверять Лао Цзэну, то можно доверять и его ученику. По крайней мере, за это я пока что ручаюсь. А если спросят, почему я не пришел, скажешь, простудился и остался дома, чтобы отлежаться да пропотеть.

Итак, шестого числа последнего лунного месяца Ян Байшунь поспешно отправился в свое первое сражение и теперь начал забивать свиней самостоятельно. Раньше он был в этом деле на второстепенных ролях и лишь помогал Лао Цзэну, так что, оставшись без поддержки, он малость оробел. Ян Байшунь снова почувствовал, как много наставник значил для него. С тех пор как тот обзавелся женой, он очень много болтал в дороге, чем докучал Ян Байшуню. Но теперь, когда Ян Байшунь всю дорогу шел один и, казалось бы, никто его не раздражал, он, наоборот, пребывал в полной растерянности.

Свою первую свинью Ян Байшунь забил в деревне Чжуцзячжай, что находилась за тридцать ли от деревни Цзэнцзячжуан. Хозяин Лао Чжу был старым клиентом Лао Цзэна. Заметив, что Ян Байшунь пришел один, Лао Чжу удивился:

— А почему ты один, где твой наставник?

Ян Байшунь заученно ответил:

— Наставник еще вчера был как огурчик, а ночью его одолела лихорадка.

Лао Чжу недоверчиво покосился на Ян Байшуня:

— Дружок, а ты справишься?

— Смотря с кем меня сравнивать. Наставнику я не ровня, зато если сравнивать меня со мной же прошлогодним, то сил во мне прибавилось. В прошлом году я свиней еще не закалывал.

Лао Чжу его слова потешили, он пощелкал языком, а потом без лишних комментариев вывел из загона свинью и оставил ее в распоряжении Ян Байшуня. Тот достаточно ловко ее связал, завалил и пристроил на разделочном столе. Однако, когда настала пора всадить нож, Ян Байшунь струхнул и поторопился. Зарезал-то он ее сразу, но когда стал распарывать брюхо, то по неаккуратности проткнул кишки, и теперь их содержимое вывалилось на стол и пестрело всеми цветами радуги. Когда же он стал спускать кровь, ему не удалось попасть в главную вену, и половина крови скопилась у свиньи в брюхе. Отрубая голову, Ян Байшунь случайно полоснул по пятаку, и теперь голова не могла выглядеть как полноценный товар. Тушу он разделал тоже безобразно, много кусков мякоти выбросил просто так. Лао Чжу топал ногами от злости, но при этом Ян Байшуня он не ругал, а вот Лао Цзэна чихвостил по полной программе: «Лао Цзэн, твою мать, да чем же я тебя обидел?» С этой свиньей Ян Байшунь проканителился часов десять, да и то не управился целиком. Его куртка полностью промокла от пота. Когда же он наконец мало-мальски прибрался, день уже клонился к вечеру, остаться у Лао Чжу на ужин Ян Байшунь не отважился, от потрохов тоже отказался и поспешил обратно в деревню Цзэнцзячжуан. На полпути стемнело, но Ян Байшунь даже забыл бояться волков.