Ярослав Астахов: Начало опыта

Японка? Китаянка? Жительница Тибета?

Елагин не силен был в антропологии. Не знал он также иностранные языки (разве только английский – поверхностно), но это знание мало бы помогло ему. Потому что женщина предпочитала молчать. Он слышал от нее лишь рыданья. Иногда, в периоды случайного и хрупкого забытья – тихий, печальный смех. И только уж совсем редко, сквозь сон, до слуха долетали гортанные восклицания, жалующиеся, приглушенные. Какие-то неведомые слова, звучавшие словно внезапное и несильное касание струны музыкального инструмента.

Особенные некие струны, кстати, были здесь где-то рядом.

Невидимые, они как будто бы стерегли всякое учащение их сердец.

Таинственные эти источники музыки никогда не спали. Вот и теперь в воздухе уже текла, разливаясь и нарастая, причудливая мелодия, сделавшаяся привычной для Максима и женщины. Неуловимо и гибко переменяющаяся на разные лады. И словно бы она обволакивала и останавливала любую мысль, укачивая в коконе звуков…

Дыхание непроизвольно выравнивалось. Елагин видел: женщину переставала бить дрожь.

Багровая глухая портьера, скрывающая окно, огромное, типа венецианского, пошла в стороны.

И сделалась видна широкая терраса балкона, выступившая далеко в текучий, сплошной туман. И где-то за его клубящейся пеленой, по видимому, светило солнце.

По-видимому. Все это представляло собою безукоризненное изображение первых лучей рассвета.

Но только вот Елагину не случалось еще заметить, чтобы они менялись – эта непроницаемая, движущаяся однообразно дымка и это слабое, как будто бы нарастающее, а на самом деле не изменяющее свою интенсивность за ней свечение.

Косая клонящаяся тень проступила и побежала, все более укрупняясь, в белом. Откуда-то из-за текучей медленной пелены опускался мост.

Стукнув, его опоры установились в пазы балкона. И в этот самый момент разбежались створки окна – стремительно и бесшумно. И ветер заиграл в комнате…

Елагин развернулся ему навстречу. Он был приятен после сгустившейся духоты – чистый, интенсивный ток воздуха. Он приходил по мосту, который представлял собой, собственно, прозрачный опускающийся рукав, крытый переход.

А если никакого балкона и подъемного моста – вовсе нет? А все это лишь загримированный под архаику ВЕНТИЛЯЦИОННЫЙ КОЛОДЕЦ? А звук стыковки с балконом, клубы невесомого пара, тень, движущаяся в пустоте – ДЕКОРАЦИЯ?

Но эта неожиданная мысль вспыхнула и погасла, затрепетав – зыбкая, какими в этой невероятной комнате оказывались все мысли.

Прохладный ветер набегал волнами. Пронизавшее туман пространство прозрачного рукава манило светом в конце – лучом, ясным и отбрасывающим четкие тени. И обещающим волю.

Максим не удержался и побежал. Порывы встречного ветра ласкали тело (в чертогах не было никакой одежды и ничего, чем оказалось возможно бы заменить ее).

Он замер перед гранитной стеною. Коридор кончился. Поток ярчайшего солнца рушился на Елагина откуда-то сверху. Стена перед его глазами была испещрена извивающимися трещинами, неровная. Она напоминала на вид и ощупь естественную скалу.

Что-то новое. Последний раз тут была массивная крепостная кладка. И лестница. Веревочная, колышущаяся под ветром … Играть в ИХ игры? Вот сяду здесь и сейчас около этого треснувшего гранита (или что он такое на самом деле) – и… И РАЗОРВУ СЕБЕ ГОРЛО .

Но также и эта мысль мелькнула и канула, позабывшись. Елагин уже лез вверх, и пальцы его рук и ног нащупывали легко удобные выемки…

Скала кончилась.

Полуденное жаркое солнце сияло в небе. Бескрайнее гречишное поле простиралось до самого горизонта.

Этого ничего нет… Неправда… Очередной мираж!

Елагин одиноко стоял на гребне стены, сложенной из бетонных блоков, идущей по краю поля. В далекой и жаркой дымке гудела автодорога. Бегущие машины казались быстро перемещающимися цветными точками. Проблескивало иногда на солнце ветровое стекло.

Обман! Здесь привыкаешь не верить своим глазам. Но ведь все-таки… может быть это ОНИ нас, наконец, действительно отпускают? Ведь могут быть и у НИХ капризы?! Я же НИЧЕГО НЕ ТЕРЯЮ! А если повернусь и уйду обратно – мне будет постоянно думаться потом, что…

И Елагин прыгнул.

Небесная сияющая синева сменилась на мгновение плоской тьмой.

Затем Елагин ощутил зыбкое объятие воды и услышал падение в нее брызг, поднятых его телом. Приглушенное освещенье бассейна казалось сумраком после ослепительного дневного света.