Андрэ Стиль - Последние четверть часа [Роман]

Он тихо промолвил:

— А ведь, в сущности, так нетрудно понять друг друга…

А если бы потребовалось, мысль его могла бы выразиться так:

В каждом человеке всегда можно нащупать и нить и ткань… лен или джут, шелк или хлопок грубой или тонкой работы, любой толщины и любого рисунка и цвета, но от Калькутты до Рубэ, в песках Сахары и в Париже — в каждом человеке есть нить и есть ткань, верно?

И война вонзается в них, словно огромные портновские ножницы, но так же, как эти ножницы, она способна разрезать сразу и драп и подкладку… ведь ни один народ не может быть искони драпом или подкладкой… будущее всегда сулит лучшее… и ничто не предрешено.

А насчет Саида, знаешь, я не мастак на высокие слова, я не умею их выбирать, но ему подойдут любые: и достоинство, и гордость, и самолюбие, и умение быть настоящим мужчиной, и благородство, и сдержанность, которая иногда смахивает на высокомерие, и сердечность, и великодушие и мягкость; и при всем этом… ну как тебе это выразить… умение уважать другого, способность без колебаний жертвовать собой, героизм, мужество, горячность и многое другое, я ведь словами не богат, как и всем прочим… Чистое золото, а не человек…

— Растет пшеница, — проговорил он.

А в его воображении один за другим возникают образы:

Знаешь, Берта, ты, наверно, замечала, что в зеленеющем хлебном поле можно иной раз угадать, где проходили колеса сеялки… Позже, когда Алжир будет свободным, а заодно с ним и мы, наша сегодняшняя борьба останется, точно эти следы, да-да, ни больше ни меньше. Все сегодняшнее — это временное… Но если в течение всей жизни видишь, как в ответ на твой настойчивый, упорный труд растет пшеница, то будущее тебя не обманет… и можно представить себе это зеленое будущее… и помогать росту этой зелени уже сейчас, участвовать в зарождении счастья, верно, Берта?..

Ведь у многих уже нет в жизни никаких всходов, для них все кончено… Вот, например, твоя родственница, что подарила тебе герань, она одинока, замуж не вышла… когда скончалась ее мать, она установила надгробие над ее могилой и под именем матери и датами ее рождения и смерти велела выгравировать свое собственное имя и даты 1861-19—. Камень черный, наверно сланцевая плита, под резцом он становится серо-белым… Я вовсе не хочу говорить плохо о твоей кузине, понимаю, что она бережлива… но, по-моему, так жить все равно что поставить на себе крест на остаток своих дней: знать, что твое имя уже стоит на могиле и только дата смерти еще белеет, то бишь чернеет, в ожидании… таким, как она, и судьба такая… одно лишь черное да белое… Они умирают задолго до смерти…

— Вместе с этим парнем в мою жизнь словно ветер ворвался, — сказал он.

Знаешь, Берта, а ведь у него была жена… в общем, не стоит, наверно, говорить тебе об этом, ни к чему взваливать и на тебя эту тяжесть… мне почти ничего не известно об этой женщине… знаю только, что они поженились совсем молодыми, как мы с тобой… я представляю их себе такими же, какими были мы в молодости, — словно два полевых цветка под набегающим ветром. Чуть выше других, как ромашки среди клевера… а ветер-то и в самом деле был крепкий, правда, Берта?.. Говорят: настали последние четверть часа… не впервой они попадают в свою собственную ловушку… это действительно последние четверть часа, но вовсе не в том смысле, как они это понимают… да и не только в Алжире… Это последние четверть часа для целого отжившего мира… И чем ближе конец, тем они больше ожесточаются… смотри, что они творят с алжирцами и там и тут… Небось с нами они никогда не смели так обращаться, а уж поверь, руки у них не раз чесались, да и теперь чешутся… Словом, все это пахнет концом… Так что сама понимаешь, как оно было, когда мы с этим парнем оставались с глазу на глаз… Скажут: исключение, ну и пусть говорят все, что угодно… Мы тоже были как два цветка, два невзрачных цветка на ветру… не невзрачнее других, в общем-то, это зависит от погоды, света, но бывают времена, когда яркие краски как бы неуместны… Словом, между нами в эти смутные дни возникла дружба, настоящая мужская дружба. Может быть, это слово слишком значительное… все это было еще неокрепшим, как тонкий ледок, понимаешь, Берта?.. Подспудная, незаметная работа зимы…

Февраль 1960 — ноябрь 1961

Игра слов: Тиди-Туди созвучно слову «болтушка».

«Cornu» — рогатый ( франц .).

Национальное движение Алжира.