Кингсли Эмис - Девушка лет двадцати

Нас провели к столику, стоявшему в самом далеком от сцены углу, где это мракобесие было слышно хоть на сотую долю слабее и который украшали гиацинты из цветного стекла. Рой усадил нас с Сильвией на стоявшие у стены черные кожаные банкетки, а сам с Пенни уселся напротив, вне всякого сомнения продолжая разыгрывать отечески-покровительственную роль по отношению к каждому из нас, хотя и в разной степени. Но в окружающем полумраке, который вызывал в памяти темноту «Блиндажа» и скорее усиливался, чем оживлялся вереницами колдовских огней на тележке со сластями и напитками, я не думаю, чтобы кто-нибудь даже в непосредственной близи мог узнать Роя, – а если бы и узнал, то, огорошенный таким грохотом, даже не успел бы окликнуть и тотчас бы о нем позабыл. Тогда зачем? Зачем все это? Теперь, когда моя услуга воплотилась в реальности, когда была уже (я отчаянно надеялся) больше чем наполовину выполнена, она практически утратила весь возможный первоначальный смысл. Все вокруг укрепляло во мне это чувство никчемности. Как будто кто-то подсыпал мне в мой «Гиннесс» некий галлюциноген, и меня, как выражаются нынешние сопляки, повело.

Время потекло так, словно его внезапно сделалось неизмеримо много. Из полутьмы появилась девица, вся сверху донизу завернутая в кусок шелка длиной дюймов в восемнадцать, не меньше, и протянула нам листки пергамента; по-видимому, меню. Я внимательно вгляделся в свое, протер оказавшейся под рукой салфеткой очки, вгляделся еще раз, и тут до моего слуха донеслись какие-то фразы насчет гарнира, четырех персон и еще соуса из белого вина. Предвижу, что в один прекрасный день тем, кто питается вне дома, если таковые еще останутся, понадобится более углубленное знание азбуки Брайля, а также умение читать с губ. Воспользовавшись мгновением затишья посреди воя, я заказал себе суп, бифштекс и пиво, и свои слова я только и смог расслышать в момент краткого включения человеческих голосов и смеха. Почти соприкасаясь головами через стол, Рой с Сильвией, подобно каким-то легендарным существам, бормотавшим что-то едва различимое, но доступное для слуха, были погружены в любовные постанывания и завывания. Пенни в прямом и переносном смысле была слишком далеко, недоступна для общения: обращаться к ней – все равно что просить взаймы у глухонемой. Появился мой бифштекс и оказался на удивление, если я не утратил на тот момент способности удивляться, отличного качества. Пока я жевал мясо, Рой разражался умеренными громами, выговаривая Пенни за то, что та ничего себе не заказывает, и пытаясь убедить ее это сделать. Втолковывая это ей прямо в ухо, Рой подливал себе еще из совсем недавно полной бутылки скотча, начав с размера аперитива, он плавно перешел к дозам в объеме столового вина. Пенни мотала головой, указывая на тарелку, с которой она сразу по пришествии съела несколько оливок и редисочек. Сильвия повернулась ко мне. Я отметил, что лицо у нее почти правильной круглой формы.

– Невыня-а-сима со своим выпендрежем! И во время борьбы она выступала. Какие мы чувствительные! Что, больше всех надо?

– Может, она просто не голодна?

– Ах, бросьте! – (Повелительная интонация Сильвии вкупе почти со всем, что она сегодня говорила и делала, вызывали сильное подозрение, что она – дочь лорда, не иначе.) – Если вправду сыта, закажи себе полную тарелку и сиди, хоть ни к чему не притрагивайся. Вот как надо, понятно? – Сильвия подалась вперед наискосок через стол и прошипела Пенни: – Что, купилась, Белоснежка? Душа в пятки ушла? Ладно! Погоди, то ли еще будет!

Не поднимая глаз, Пенни снова замотала головой. Я придвинулся к Сильвии:

– Ну почему вы такая базарная стерва?

– Я думаю, потому же, почему вы – пьяненький рыжий очкарик, который в жизни не позволит себе залпом глотнуть огненный ром, и еще вы импотент, и любитель говенных симфоний и фуг, и, ах, первая вариация предваряет тему, и принесите приличный бокал британского пива, и к черту все это, Каррадерс, куда катится современная молодежь, и попрошайка, и баба старая, и неудачник, и прихлебатель, и мелкий воришка, и затравленный, и показушник, и быстренько каждое утро мочалкой потертый, и как можно, Рой, тратить себя на такую шлюху, подумайте о своей жене, Рой, дружище, дружище, и хорошо, я пойду, только не могу сказать, что я одобряю, и мерзкий мертвяк. Попрошу из перечисленного выше вычеркнуть несоответствующее. Если таковое имеется.

Все это было выпалено как из пулемета и без малейшей тени внимания к объекту. Верхняя губа вытянулась в тоненькую, еле заметную ниточку, замерев в таком виде, пока Сильвия молча смотрела на меня. Я был в высшей степени потрясен широтой ее словарного запаса, а также общего кругозора. Скорее всего, большую часть ее речи Рой не расслышал, однако уловил тон, выражение лица и тому подобное.