Юлия Вознесенская: Сын вождя

Марина вывела его на поляну, где ореховые деревья стояли реже и росла трава. Марина показала ему на земле черный круг с горкой пепла посередине.

— А здесь кто-то костер разводил. Хорошо, что я догадалась захватить спички — сейчас у нас тоже будет огонь.

Она принялась выкладывать провизию на траву и на дне кошелки отыскала коробок спичек.

— Теперь давайте собирать хворост для костра.

Сын Вождя побрел за хворостом по светлой ореховой роще, внимательно глядя себе под ноги. Ему попалось несколько сухих веточек, и он отнес их на поляну, к будущему костру. Увидев его добычу, Марина звонко рассмеялась:

— Это все, что вы нашли? Негусто!

Возле черного кострища лежала собранная Мариной большая охапка хвороста. Она уже успела положить в основание будущего костра горку сухих ореховых листьев, над ними поставила шалашиком тонкие хворостинки, а сверху — сухие ветки потолще. Она зажгла спичку, осторожно внесла ее внутрь хворостяного шалашика и подожгла сухие коричневые листья. Появилось пламя.

Сын Вождя зачарованно наблюдал за действиями Марины. Костерок занялся большим веселым огнем и с таким жаром, что Сын Вождя даже отодвинулся. Но несколько искорок успело долететь до его головы, и волосы на ней затрещали. Он испуганно захлопал себя ладонями по голове.

— Чего вы так испугались? — насмешливо спросила Марина. — Не бойтесь, не загоритесь.

Он смущенно улыбнулся в ответ и вновь отправился собирать хворост.

На этот раз он сумел отыскать в старой ореховой листве довольно толстую и длинную сухую ветку, и ему даже пришлось разломать ее на несколько частей, чтобы унести. Добавив к ней несколько хворостин помельче, он уже собирался возвращаться к костру, как вдруг что-то остановило его взгляд, как будто какой-то тихий призыв. Он поглядел в ту сторону, откуда этот призыв исходил, и увидел, что под небольшим дубом на темно-зеленом моховом коврике стоит — гриб! Завороженный, он подошел ближе и встал перед ним на колени. Да, это, несомненно, был настоящий гриб: округлая шляпка, похожая на половинку каштана, сидела чуть набочок на толстенькой, расширяющейся книзу беловато-желтой ножке. «Белый гриб» — вспомнилось ему из детства. Он радостно и громко засмеялся.

— Чему вы там радуетесь? — спросила Марина, услышав его смех.

— Я нашел белый гриб!

— Да не может быть! — чуточку насмешливо пропела Марина. — Не вздумайте его срывать — грибы надо срезать ножом. Я иду к вам на помощь.

Марина подошла к нему, все еще стоящему на коленях перед грибом.

— И в самом деле белый. Да какой красавец, такой крепкий на вид! Если он не червивый, то у нас на обед будет грибной шашлык.

Она присела и аккуратно подрезала ножку гриба над самой моховой подстилкой.

— Да-а, не повезло вам! — протянула она, рассматривая срезанный гриб.

— Он червивый? — тревожно спросил Сын Вождя.

— Хуже. Это не белый гриб, а сатанинский. Смотрите!

Она повернула гриб шляпкой вниз, и он увидел, что с изнанки шляпка буро-красного цвета, будто пропитанная кровью. Марина переломила шляпку надвое, и она тотчас начала синеть на изломе.

— Ядовитый гриб? — упавшим голосом спросил Сын Вождя.

— Может, и не ядовитый, но такой горький, что в рот не возьмешь. Ничего, не огорчайтесь. Сейчас еще рано для белых грибов, а то бы мы их поискали под дубами. Берите хворост и идемте обедать, уже все готово!

Марина расстелила на земле прихваченную из дома салфетку и на ней разложила помидоры, огурцы, соль в маленькой баночке с крышкой, ломтики сала на бумажке и толстые ломти хлеба, а посередине поставила обе бутылки с молоком. Она научила его нанизывать на прутики хлеб и поджаривать его на огне. Они поели, попили молока, а потом просто сидели у костра.

Сын Вождя не мог глаз отвести от огня. Он помнил огонь в камине на даче, в «Кукушкином доме» на Карельском перешейке, а еще в открытой печке в их петербургской квартире, когда старый матрос, топивший у них печи, ненадолго оставлял дверцу открытой и позволял мальчику поглядеть на догорающие угли. Но костер в лесу, с его пряным от ореховых листьев дымом, был необычайно хорош и таинствен!

Марина тоже молчала, обняв колени, положив на них голову и глядя в огонь. Что-то было особенное в этих минутах, нарушаемых только потрескиванием костра, что-то вечное и, казалось ему, связывающее их — его и Марину. И тогда он понял, что, если он сейчас не расскажет Марине всю правду о себе, эта возможность будет упущена и, может быть, упущена навсегда.