Иван Гаврилов - Шебеко

Во дворе уже по-настоящему гудела осень. Голые деревья уныло качались под аккомпанемент прохладного ветра. Хотя и светило солнце, но витало ощущение, будто оно недовольно выглядывает из-за белесых туч, довольно густо обступивших его.

Коля взял путь на Сибирский тракт. Он медленно, с наслаждением плелся по нему. Вдоль дороги в раздумье росли липы. Коля проскочил мимо бензоколонки, позади оставил небольшой завод (что за завод, так и не удалось определить из-за отсутствия пояснительной шильды у проходной), вышел на конечную остановку автобусов и с ходу преодолел железнодорожную линию. За ней, собственно, и зеленел парк.

Вот и полная схема парка, прибитая на фанерном листе, показалась вдали, вот и листья качнулись под дуновеньем тихого ветра. И чудится хлопцу, что за этими вот янтарными соснами и ждет его синяя птица, что несет в себе и заманчивый дымок, и причудливую зорьку, и зов неведомых дорог… Эх, хорошо жить на белом свете, особенно если тебе семнадцать лет!

А в парке имени Лесоводов Коле нравилось все: и причудливые скромные чащобы, задумчиво притихшие в ожидании седой зимы; и крохотная белка, что сбросила с высоты звонкую шишку; и даже две старухи, идущие навстречу. Дышалось легко, свободно, и, пожалуй, впервые после возвращения из «Северки» Коля ощутил в себе чрезмерное успокоение…

Но вот нежданно зашевелились кусты можжевельника, и перед Колей показались двое — рослые, плечистые парни, вовсе еще юные, но злые на весь мир.

Один из них, с короткими волосами, с угрозой бросил Коле:

— Деньги!

А второй, в черном пиджаке и коричневом свитере, резко подскочив к Коле, рявкнул:

— Пикнешь — пеняй на себя!

По спине студента пробежал неприятный озноб. Он растерялся и сжался в комок, а язык его прилип к небу.

— Живей, молокосос… Что, руки отнялись?

— У меня… у меня нет денег, — наконец выдавил из себя Коля.

— Чего? — за грудь схватил его верзила. — Обманываешь? А ну обшарь! — приказал он напарнику.

Парень, что был в черном пиджаке, живо проверил карманы студента, но ничего стоящего не нашел.

— Дундук! Не мог деньги отхватить у мамы! — свирепо со злостью просвистели его губы.

Бандиты меж тем из зарослей можжевельника вытащили велосипеды, сели и проворно укатили в неизвестном направлении. А у Коли хорошее настроение как рукой сняло. Возникло ощущение, что его непременно ограбят еще. Он быстро, чуть ли не бегом рванул из парка. «Надо же, — возникла грустная мысль, — как не повезло… Раз выбрался в парк, и то чуть было не обокрали. Неужели в городе все время так и будет?» И под скверное, крайне неприятное настроение он поплелся назад.

Жизнь снова ворвалась в общежитие. Ворвалась бурно, со свистом, с мальчишеским хохотом, с холодными и грязными рюкзаками, и бесчисленным топотом студентов, наверное, тоже. С нескрываемые весельем ребята воротилися из колхоза.

Гена, завидев шустренькую фигуру Коли, улыбнулся и с порога стал выкладывать о пребывании на селе:

— Ежели сказать честно, вдоволь мы насытились романтикой помощи колхозу. Ежедневно подсчитывали: сколько же дней остается до заветного дня отъезда. И все это только из-за того, что ужасно организован быт. Представляешь, — жидкие брови Гены сами собой нахмурились, — мы приехали в деревню, а там нас, оказывается, никто не ждет. Нас ждут через день, и в этой связи ничего не готово. Даже постель… Первую ночь ночевали на соломе, как скоты. Во где сидят тупицы! Сами заказывают людей, а когда начинается дело — полный назад… Но хотят, чтобы ты дневную норму выполнял без сучка и задоринки…

Гена развязал шнур на рюкзаке и, открыв его, стал выкладывать разное тряпье. Загрубелые руки неумело обращаются с вещами, но хлопцу на это дело наплевать.

— А норма большая? — интересуется Коля и с любопытством вглядывается в новоиспеченных жильцов — несколько незнакомых студентов тоже занимали места рядом.

— Восемьсот килограммов на душу! — отвечает Гена и с удовольствием снимает загрязненную штормовку.

— Норма, конечно, высокая, — в разговор вмешивается пожилой студент, только что переодевшийся в черную сорочку с короткими рукавами. — Но выполнять при желании можно… Надо лишь работать. Делали же мы эту норму, иногда даже с лихвой…

Незнакомец сверкнул цыганскими очами, взял сетку и убрался из комнаты.

— Кто это? — спросил Коля у товарища, пальцем показав на только что вышедшего студента.

— Коля Дулаев… Бывший шахтер. Между прочим, на шахте отбухал десять лет… Ты заметил, что у него редкие волосы? Говорит якобы это из-за ежедневных купаний в горячей воде…