Иван Гаврилов - Шебеко

— Документы пришли сдавать…

Галина Николаевна молча проверила документы, выписала Коле направление в общежитие, затем кончиком накрашенных пальцев зацепила чистый лист бумаги, взяла его и написала на нем какие-то каракули, вероятно, для памяти. И снова она зачирикала с подругами, не обращая на парней внимания.

«Вот и все, дорогой мой, приему конец. Ты уже, можно сказать, абитуриент… Но почему же эта «фифа» так бесцеремонно отвернулась от нас? Может, хочет показать, что она выше их?» И Коля вслед за ребятами двинулся в проем двери.

А во дворе щебетала отличнейшая погода: солнце ласково улыбалось с высоты; из-под густых кустарников, что росли возле главного корпуса, отчетливо звенел птичий гомон.

— Пошли в общежитие… — предложил Аркадий, опять выбирая себе роль командира. — Если устроимся сегодня, считайте, вам крупно повезло…

— Направление же есть… Значит, попадем без проблем! — Коля уже чувствовал себя уверенно.

В потребную комнату общежития ребята вошли воровато: по сообщению кастелянши, здесь должны находиться люди, но в то же время за закрытыми дверями торжествовала могильная тишина. На железной кровати блаженствовал человек — приземистый, но излишне полный, двадцати — двадцати двух лет с виду. Завидев незнакомцев, парень нисколько не смутился. Он добродушно встал, рассыпал жидкий смешок и натруженно вскочил на ноги.

— Эту кровать можно занять? — и Толя легким кивком головы показал на пустующую кровать, а ловкие и сильные руки одновременно бросили на нее запыленный матрас и свеженький бельевой комплект.

— Естественно, можно! — мягко, шепеляво ответил хлопец, как-то легко, непринужденно входя с ребятами в контакт. — Кстати, меня зовут Юра… Вы откуда?

— Из Чувашии, — был ответ.

— После одиннадцати классов?

— Нет, после десяти…

— Ясно… А я одиннадцать кончил… Вот лежу и штудирую математику. Она первая будет, причем, язви ее корень, устная… Говорят, многие на ней срезаются… Боюсь немного… Как учились?

— Да не очень… — скривил тоненькие губы Толя. — В аттестате у меня примерно половина оценок «тройки», а вот у Коли, по-моему, их всего три…

Пока ребята заправляли постели, Юра им кое-что выложил о соседях по комнате. Оказывается, сейчас те на консультации, постигают математику. Естественно, поглубже, поосновательней, чем это было в школе. А он, Юра, туда не ходок, поскольку бесполезно все это: преподаватель объясняет туманно, непонятно, слишком лезет в «высокие материи». Нет, чтоб пояснить более просто и доступно. Специально усложняет, чтобы слабые духом трепетали как лист и забрали документы. Видите ли, таким не место в институте… Нынче же конкурс обалденный! И выбор полагается строгий…

— Но я особенно не дрожу, — прибавил Юра дрожащим голосом. — Меня на арапа не возьмешь… Главное, не попасть в панический психоз, и потому-то сижу дома, ни на какие консультации не хожу. Самостоятельно учу…

Слово «самостоятельно» Юра прошепелявил с нажимом. Чувствовалось, нравилось оно ему.

— Слышали о мотоциклетном заводе в Ирбите? Наверняка слышали… Известный на весь Союз завод… — Юра вздохнул. — Это обстоятельство, наверное, и сказалось на мне… Стал заниматься мотоциклами на льду. Увлекался спортом, пока не сломал правую ногу. Хорошо, что обошлось… Нога зажила, но с тех пор бросил мотогонки… Больше стали привлекать лыжи. Два года ими занимался, но, к удивлению, сердце начало подводить. Иногда так сильно прихватывает, что становится страшно: а вдруг дуба дам? По иронии судьбы, нажил себе порок… А может, он был раньше, да я его не замечал? Бог его знает…

Установилась длительная пауза.

«Интересно, а Толя чего замолк? — Коля посмотрел на приунывшего друга. — Может, уже дрожит от Юриных слов? А чего бояться? Чему быть — того не миновать!» А ведь Толя всегда отличался веселым и бодрым нравом: и в школе, и дома — везде. Но нынче, глянь, как в рот воды набрал…

Коля знал его с пятого класса. Правда, до настоящей дружбы дело не дошло. По обыкновению, их встречи не переходили границу, за которой начинается полное доверие и открытый разговор. Но все равно они уважали друг друга. Толин отец секретарствовал в сельсовете, и, наверное, это обстоятельство в известной мере сказывалось на сыне — он вел себя скромно, в шалости не вступал. Этим часто Толю подкалывали ребята, но «подколы» на него действовали не более, чем муха на слона. А в восьмом классе он оказался единственным из парней, кто первую четверть завершил без «троек». Конечно, окромя Лени, круглого отличника. Не случайно же, вызнав об том, Дмитрий Георгиевич задумался надолго: а почему Коля учится плохо? В чем дело? И следует ли шалопая направлять в девятый класс? Вызвал он сына, поговорил по душам, что значит накричал, отругал как следует, и потихоньку приступил к наблюдениям: что из того получится? Результаты и впрямь превзошли самые смелые ожидания: Коля вмиг исправился, восьмилетку окончил без «троек». Но и высшие оценки в аттестате отсутствовали. Недаром «Милашка», когда его принимала в девятый класс, явно заинтересовалась тем обстоятельством. «А почему нет ни одной пятерки? Это же надо: одни четверки…» Коля в сей момент сдержанно буркнул: «Потому что учусь стабильно, не срываюсь…» Он нарочно опустил глаза. Пусть подумает классная руководительница, что он не шалопай, и конечно, не законченный шалун, которого еще в седьмом хотели исключить из школы за злостное хулиганство, за «неуправляемое» поведение. Что и говорить, не хотел поставить Коле отличную оценку по поведению директор Больше-Чеменевской восьмилетки. Но в конце концов сжалился и в документе об окончании школы вывел: «Спиридонов Н. Д. при отличном поведении обнаружил…» Возможно, возможно… Не сделай этого отходчивый директор, одному богу известно, как сложилась бы дальнейшая судьба Коли…