Иван Гаврилов - Шебеко

В округе господствовала темень, лилась музыка. Сухой воздух глушил запахи цветов, акаций, густо проросших возле замшелых дворов. Валино лицо терялось в темноте, но Коля отчетливо помнил каждую его черточку. Ее синие глаза, тонкий прямой нос он мог бы отличить от тысячи других! Коля столь приблизился к девушке, что отчетливо слышал биение ее сердца. Он обнял ее, чуточку поцеловал и, почувствовав, что она призывно ответила губами, вовсе потерял голову. Кровь ударила в виски. Он принялся целовать ее, причем с невиданным доселе безумством, с непередаваемым упоением, забыв обо всем. Сколь долго продолжалось это — они не ведали.

— Пойдем, Колечка… Будешь писать, буду и я… Договорились?

— Идет… Только учти: вовремя отвечай. Думаю, все будет в норме…

Валя вошла в зал, а Коля прислонился к столбу, что был немым свидетелем тех счастливых минут. Снова им овладела непонятная грусть. В последние дни подобная печаль часто навещала его. Все, кажется, на месте: настроение отличное, рядом друзья. Но вот нежданно-негаданно кинется на него грусть — и хоть волком вой!

Его внимание привлек Млечный путь. Мириады звезд умещались в нем. «Вот бы побывать на одной из них, — почему-то вдруг возникла шальная мысль. — Построить бы фотонную ракету, о чем рассказывал Лев Федорович, и улететь в межзвездное пространство. Конечно, захватив с собой Валю…» В Колиной душе еще жила заветная мечта — отправиться в кругосветное путешествие. Вызнать: как живут люди? О чем думают? Казалось, что осуществление сих мечтаний, идей зависит более всего от личности, ее сильного, делового подхода к цели; от умения покорять трудности, обстоятельства, неизбежно выраставшие на пути. Но пока до этого было далеко. Рядом с ним лишь желтые акации застыли величаво, очевидно, воображая из себя заморских королев. Теплая ночь, предрассветное небо нежно обволокли Колю, словно обещая в перспективе свое покровительство, надежную защиту от предательски меняющихся обстоятельств.

В глухом чулане, где, по обыкновению, Коля коротает ночь, утро начинается с солнечного зайчика, что прожектором вычерчивает в помещении четкую линию. Сей зайчик не трогает никого: он простодушно вонзается в щербатую дверь и ждет, когда ласковое солнце его перекинет в уголок, где спит Коля. Но зайчику-горемыке ни в жизнь не застать юношу на месте — часиков в шесть утра Коля уже бежит во двор, брызгает себя колодезной водой, и жизненная круговерть вновь захватывает его до темноты. Днем Коля пропадает на поле — ведь сейчас там уйма хлопот. По вечерам же, когда на улице призывно заиграет гармонь, парень летит к дружкам. А с Валей он так и не свиделся после памятного вечера в Первомайском…

За прошедшее время хлопец сделал попытку обзавестись паспортом, но нарвался на неудачу: сей документ, как выяснилось на месте, молодежи села выдавали лишь в случае приглашения в какое-либо учебное заведение или же по обстоятельствам, дающим право на выезд из родного колхоза.

В одной из поездок в Батырево, в райцентр, Коля столкнулся с корешем, Фроловым, пребывающим, как всегда, в веселом, приподнятом настроении. Костя, оказывается, уже успел пробить себе паспорт.

— Как это тебе удалось? — Коля был шокирован пронырливостью друга.

— Очень просто! — Костя принял многозначительный вид. — Раз-раз — и полез в дамки… Кстати, это дело не такое уж и трудное, если за пазухой держать вызов из института, усек?

— И куда же ты путь держишь?

— В Ташкент, к сестре… Вообще-то, хочу побыстрее в город мотануть. Так и хочется сытной и светлой жизни, как поется в песне. А что в деревне? Целый день пашешь как вол, а получаешь гроши… Жизни нет! Нет возможности ни прилично одеваться, ни сходить к культурным девушкам…

Еще шепнул он об том, что раскрасавица Валя нынче гуляет с броским, симпатичным парнем из соседней деревни. Сие известие кольнуло сердце Коли, но особое значение ему он не придал. Мало ли что гуляет? Он ведь и сам встречается с Ириной…

Вот и сегодня, вспомнив о Вале, Коля невольно улыбнулся, затем вспорхнул во двор — широкий и просторный даже для крестьянского хозяйства. Ранее он был еще шире (о чем неоднократно вспоминали дома), но Дмитрий Георгиевич все перекроил по-своему: сарай вернул поближе к дому, в ущерб двору — лишь бы поболе выиграть для огорода.

Во дворе поблескивало солнце, свежий воздух вызвал в Коле легкий озноб, а колодец-журавль словно позвал к себе, обещая студеную, вмиг разгоняющую сон воду. Мария Федоровна возле колодца уже усердно хлопотала по хозяйству…