Сергей Кузнецов - Хоровод воды

Теперь уже не важно, что случится с нами дальше. Мы вписали свою судьбу в бесконечный узор – сняли семейное проклятие, принесли жертву, сочетались сакральным браком.

Неважно, что случится с нами дальше, но для каждого из нас можно вообразить хеппи-энд – пусть он и виден смутно, как сквозь толщу воды, словно затонувший город, который то всплывает, то снова уходит на дно.

Однажды ночью Римма просыпается словно от резкого толчка. Лежит под простыней, из открытого окна тянет холодом летней московской ночи. Тикают часы, мигает огонек DVD-плеера. Ей снилось, будто она взлетает над постелью, смотрит вниз и видит: постель аккуратно застлана, будто в нее никто не ложился. Ей снилась съемная квартира, убранная, стерильная. Пара гольфов и японская школьная форма на спинке стула. Очень аккуратно сложены. Ей снился рабочий стол в офисе, в идеальном порядке, нетронутый. Ей снились пустые улицы Москвы, где она ходила когда-то, снился мертвый опустевший город. Снились кладбища – с аккуратными рядами могильных плит, на которых не было ни имен, ни дат. Снились искусственные цветы, расцветающие на пластмассовых деревьях. Снился ровный свет квадратных окон, желтоватый свет фонарей, отражение луны в тихой воде.

Она лежит под простыней, ей кажется – у нее наконец-то нет тела.

Они завтракают вдвоем. Маша в ночной рубашке, Никита голый по пояс, в одних джинсах. Он всегда встает первый – Маша любит поспать подольше.

Сыр на тостах чуть расплавился, так даже вкуснее. Никита ест, запивая горячим кофе.

– Костя звонил, – говорит он, – звал к себе на выходные. Съездим?

– Давай, – отвечает Маша, – я его давно не видела. Знаешь, за эти годы я как-то к нему привыкла.

– А уж я-то как! – отвечает Никита с полным ртом, а Маша продолжает:

– Меня поначалу страшно раздражали эти его бесконечные девки. Не понимала, как Ксюша это выносит.

Никита хочет сказать, что Костя в последнее время поумерил свои аппетиты, но молча намазывает джем на следующий тост: наверное, неправильно обсуждать с женой любовниц друга.

– А потом я поняла, – говорит Маша. – Ксюша просто не замечает.

– В смысле – виду не подает? – говорит Никита.

– Нет, просто не позволяет себе заметить. Знаешь, как я в свое время. У тебя ведь наверняка была любовница, ну, давно, еще до Америки. Какая-нибудь молодая, полная сил девушка.

Никита замирает, потом осторожно глотает кофе. Что же ответить, а? Нет, что ты, милая, я всегда любил только тебя? Какое главное правило – все отрицать? Или возмутиться? Сказать – с чего ты взяла? Да, именно так и сказать.

– Я думаю, ты был в нее по-настоящему влюблен, не так, как Костя в своих моделей, – говорит Маша, и больше всего Никиту задевает, что она говорит так спокойно. Тоже мне, подумаешь, большое дело, муж влюбился в другую.

– С чего ты взяла? – спрашивает он.

– Не знаю, – отвечает Маша. – Я ведь женщина интуитивная. Почувствовала, наверное. Может, по запаху. Чужой пот никаким душем не смоешь.

И она улыбается, а Никита вдруг вспоминает влагу, покрывавшую Дашино тело, женщину из омута, глубинный крик, случайное слово при оргазме, серебряный вкус поцелуя, одинокий мужской вой в машине, истаявшую Машину фигуру в антикварном кресле, синие халаты врачей, запах больниц – и на мгновение все возвращается, словно Никита случайно попал в свою собственную, индивидуальную автономную временнýю зону, свой внутренний схрон, персональный архив, потайной ларец – и на секунду замирает воздух, кофе теряет вкус, а в груди вместо сердца бьется комок пустоты. Откуда-то издалека доносится Машино: Мне тогда было не до того, но сейчас я понимаю, как сильно ты ее любил, – и Никита берет Машу за руку и говорит:

– Ты знаешь, я даже не могу сейчас представить, что люблю кого-то, кроме тебя. Ты вот сказала сейчас: молодая, полная сил, – и мне на секунду привиделось, что вдруг всё куда-то исчезло, мы сами исчезли, и я сижу на какой-то другой кухне вот с такой молодой, полной сил, – и мне стало так страшно, ты не поверишь. – И тогда Маша встает, Никита утыкается ей в грудь, она баюкает его голову, как младенца, и Никита бормочет что-то вроде спасибо, спасибо , и мне хорошо, только когда я с тобой , и я не знаю, что бы я делал без тебя , и, может быть, даже всхлипывает, но тут звонит мобильный, Никита говорит аллё, и Маша слышит голос водителя: Никита Васильевич, детей отвез, стою у подъезда, Никита смотрит на часы, говорит: Ой, я опаздываю, прости, – бежит одеваться, хватает портфель и, уже открыв дверь, вдруг возвращается, целует еще раз, говорит: Я тебя люблю, моя маленькая , – и Маша улыбается в ответ, и Никита вспоминает эту улыбку, пока спускается на первый этаж. А Маша поднимает с пола брошенные Никитой джинсы, идет в ванную, выбирает детские вещи из вороха грязного белья, потом включает машину, моет посуду, звонит няне – и по-прежнему улыбается.