Сергей Кузнецов - Хоровод воды

На Андрее голубая курточка, синяя шапочка с красным помпоном. Он сидит, смотрит по сторонам. Навстречу с горки спускается голубая коляска, в ней – девочка. Андрюша тянется к ней, но мама увозит девочку прочь.

Андрюша некоторое время смотрит ей вслед, а потом начинает рыдать.

На косогоре девочки расстелили полосатое покрывало, уселись, смотрят на железную дорогу.

Сначала поезд дальнего следования, весь в дыму, без остановки, в далекие края, в города, где они еще не были.

Потом над равниной разносится протяжный гудок, и Света говорит:

– Вот! Это папин поезд.

Она знает: в полтретьего папа проезжает мимо их станции.

Макар тоже знает: в это время на косогоре будут стоять его дети, дочки поднимут Андрюшу повыше, чтобы он тоже увидел, как один за другим проезжают мимо зеленые вагоны электрички. Макар глядит в окно – три фигурки на косогоре почти неразличимы.

Но Макар знает – они там. Ему кажется, он видит, как Марина взмахивает белым платочком.

Минута – и насыпь осталась далеко позади.

Пройдет двадцать пять лет, и выросшие дети разъедутся по разным городам.

А еще через пятнадцать окажется, что города эти – уже в разных странах.

Пока родители были живы, Марина с Андреем раз в год приезжали к Свете в Москву. А теперь только перезваниваются на дни рождения, Восьмое марта, Новый год. У всех свои семьи, свои заботы, да и по телефону – какой разговор? И только иногда постаревшая Света нет-нет да и вспомнит: летний день, насыпь, зеленая электричка, полосатое покрывало, они с Мариной изо всех сил поднимают Андрюшу: Смотри! Смотри! Папин поезд!

Когда Мореухов еще был актуальным художником, он по пьяни забрел в Третьяковскую галерею. В тот день мир был прекрасен. Сердобольный снег падал на город, вечность пахла нефтью, смерть была родиной. В плеере, как легко догадаться, играла «Гражданская оборона». Мореухов остановился перед «Черным квадратом» и не успел даже подумать о голландской акции Бреннера, как его накрыло. Мореухов разглядел мельчайшие оттенки черного, увидел неровности краски, совершенство геометрической фигуры, квадратную открытую дверь, за которой пустота. Как пел Летов: это значит, что он кому-то понадо-понадо-понадобился.

Например – картине, нарисованной без малого сто лет назад.

Мореухов простоял перед «Черным квадратом» до закрытия музея и вышел под сердобольный снег почти протрезвевшим. По молодости он легко трезвел.

Может быть, тогда Мореухов и решил не быть больше художником: нелепо заниматься живописью перед лицом такого абсолюта.

Живописью можно было заниматься только за деньги или для знакомых. Тёлочке на день рождения подарить . Почти месяц Мореухов рисует Лену, он уже рассказал всю свою жизнь, изучил каждую черточку ее лица, а все никак не завершает работу, тянет время, надеется уже не на секс, а на чудо, на какое – сам не знает.

Он рассказывает ей о своих друзьях и своей семье, и иногда ему кажется, это не Лена отвечает ему, а Аня-Эльвира, или ее мама, его мама, его бабушка, иногда – Соня Шпильман, мать его нерожденных детей, или Маша, жена его брата Никиты.

Но в конце концов Лена говорит своим собственным голосом: Все, хватит! – она должна уехать дней на десять, когда вернется – заберет портрет. Скажем, в следующую пятницу.

За три дня Мореухов закончил работу, у него есть неделя на мелкие исправления, а сегодня он сидит с Димоном под московским тополиным пухом, покуривает «Яву», слушает рассказы про жизнь глянцевых журналов, думает: вот и эта история подходит к концу.

Пойдем завтра на Летова в Лужники? – говорит Димон, я на Партер.ру заказал билет в VIP-зону. Помнишь, на втором курсе мы с Виталиком втроем орали «Все идет по плану!». Купил вот mp3-диск Егора на днях, до сих пор отлично слушается, хотя смысл поменялся совершенно. Один дедушка Ленин хороший был вождь, а все остальные – такое говно. Злободневная песня. Революционная.

Мореухов зло втаптывает в пух сигарету. Злободневная песня. Они еще выйдут на очередную «оранжевую революцию» – розовую, голубую, фиолетовую революцию, – распевая: а моей женой накормили толпу . Если хочешь делать революции, нечего работать в глянцевых журналах. Живи тогда честно, от всего откажись, ничего не имей, выброси машину, плеер, компьютер «макинтош» за три тысячи у.е., выброси это говно, а также всякие иные предметы, преврати свою квартиру в помойку и уж тогда строй из себя революционера. Понимание трусости, исчерпание смелости, геология глупости, онкология конформизма.