Эльдар Саттаров - Транзит Сайгон-Алматы

— Маршал, мы здесь!

Деку вышел на балкон и в стиле Муссолини поприветствовал марширующие колонны римским салютом. По бульвару прокатился восторженный рёв:

— Адмирал, мы здесь!

Деку не обманывался на их счёт. При ближайшем рассмотрении, имея дела с местными французами, потомственными колонами, он не мог отделаться от брезгливого ощущения, что сюда, в Индокитай, в своё время были слиты наиболее никчёмные представители французской нации, люди без чести и достоинства, завистливая и агрессивная чернь. Но что делать — это был весь имевшийся в наличии человеческий материал, его материал, и с ним надо было работать. Мысленно он сравнивал себя с Огюстом Роденом — ведь работа с человеческим материалом требовала усилий, схожих именно с трудом скульптора. Народ, инертные массы, во всём подобен бесформенной глыбе мрамора или гранита. Молоточком и скарпелем, ножовкой и рашпилем, с ним надо работать кропотливо, на износ, чтобы в итоге создать прекрасное, атлетичное изваяние, живущее волей своего создателя. Деку вернулся за свой массивный стол из морёного дуба, уселся в мягкое кожаное кресло и вернулся к работе над документом, подробно изучая каждую его строчку и сверяясь с наваленными тут же в кипу досье, полученными от отборных следователей Сюртэ. Закончив к вечеру, он позвонил в колокольчик и передал бумагу адъютанту.

— Помеченных галочками — депортировать. Помеченных крестами — в Пуло-Кондор.

Это был список евреев и масонов, выявленных в колониальной администрации. Когда адъютант Жак Коллу, молодой человек из хорошей нантской семьи, молодцевато щёлкнув каблуками, удалился, Деку откинулся в кресле и плеснул себе в рюмку коньяку. Смакуя выдержанный напиток с далёкой Родины, с чувством выполненного долга он закурил крепкую сигарету «Голуаз» и глубоко затянулся. Предстояла тотальная чистка местного французского населения, среди которого Сюртэ всё чаще раскрывала инакомыслящих, сторонников голлистского Сопротивления или лиц симпатизирующих коммунистическому движению. Нельзя сказать, что мероприятия по подобным репрессиям были как-то очень приятны адмиралу. Деку считал себя человеком высокой культуры и тонкого вкуса. Он понимал музыку Клода Дебюсси, ценил живопись импрессионистов, восторгался архитектурой Османа. Ему претила гитлеровская зоологическая политика целенаправленных, псевдонаучно обоснованных этнических чисток. Свою миссию в Индокитае он считал цивилизационной — не сомневаясь в превосходстве своей культуры над местной, он рассматривал постепенное офранцуживание местной элиты как благо для всего населения Индокитая.

Его мысли были прерваны бесцеремонным стуком в дверь. Жак Коллу буквально ворвался в кабинет генерал-губернатора, всё ещё стискивая в побледневших и деревенеющих пальцах вверенный ему документ с еврейскими фамилиями. Вытянувшись в струнку напротив его стола, он возбуждённо отрапортовал.

— Мой адмирал, мы атакованы. Сиамские войска вторглись в пределы Франции на индокитайской границе.

Деку поперхнулся коньяком. Это было уже чересчур. После поражения, понесённого французами в Лангшоне, тайцы сочли их войска настолько слабыми, что без объявления войны бесцеремонно приступили к переделу южных территорий, на которые Франция имела безраздельные права.

Деку обладал обширными знаниями идеологического наследия своих предшественников, постепенно осваивавших эти территории, начиная со времён Второй империи. Около полувека назад Огюст Пави, французский исследователь и этнолог, отправившись в экспедицию по Лаосу и столкнувшись там с китайскими тайпинами из армии Чёрного флага, безнаказанно громившими и грабившими лаосские города, организовал эвакуацию королевской семьи по Меконгу и, призвав части Иностранного легиона, выбил пиратов из городов. Лаосский король тогда присягнул на верность Империи, а месье Пави предъявил тайскому королю Раме V ультиматум, по условиям которого тот вынужден был признать французский протекторат над Лаосом.

Теперь тайский генерал-майор Пибун, при молчаливой поддержке своих союзников из Японии, развернул боевые действия не только в Лаосе, но и в Камбодже, которая отошла к французам ещё при Наполеоне III.

— Терро ко мне! — выкрикнул побагровевший адмирал.

Уже через полчаса порог приёмной степенно переступил контр-адмирал Жюль Терро при полном параде.

— Жюль, нас атаковали с земли и с воздуха, — пожаловался Деку. — Их ВВС прекрасно вооружены и обучены японцами. Необходимо дать достойный ответ на море.