Дино Буццати - Шестьдесят рассказов

— А еще призывают тезаврировать время, — не к месту добавил Федерико, у которого в руках тоже была газета.

— Что, что ты сказал? — со смутным беспокойством переспросил отец.

— Так здесь написано: «Тезаврируйте время! Баланс делового человека в активе или в пассиве, в зависимости от ситуации, должен учитывать и время».

— В пассиве, конечно, какой актив в такую погодку! — опять сострил Мартора.

За большой портьерой раздался звонок. Кто-то все-таки появился из коварной тьмы, преодолев преграду заливавшего мир дождя, который барабанил по крышам и подмывал берега реки, так что они обваливались ломтями. Вековые деревья шумно низвергались вместе со своим земляным пьедесталом с крутых берегов, чтобы на мгновение вынырнуть через сотню метров, перед тем как их окончательно поглотит пучина. Река уже смыла ограду старинного парка с коваными решетками восемнадцатого века, скамейками и двумя каменными львами.

— Кто бы это мог быть? — проворчал старый Грон, снимая очки в золотой оправе. — Даже ночью покоя нет! Держу пари, опять тот надоедливый миссионер со своей дурацкой благотворительностью. Жертвы наводнения, жертвы наводнения! Где они, эти жертвы? Всё просят и просят деньги, а я пока не видел ни одной из этих жертв! Как будто… Кто это? — вполголоса спросил он у слуги, появившегося из-за портьеры.

— Синьор Массигер! — объявил слуга.

Доктор Мартора обрадовался.

— А, наконец-то, наш милый Массигер! Мы тут на днях дискутировали… О, из этого молодого человека выйдет толк.

— Пусть он будет хоть семи пядей во лбу, — проговорила синьора, — меня это как раз меньше всего волнует. Вам бы только поговорить… Не люблю я этих дискуссий. И вообще я должна сказать, что этот молодой человек у меня симпатий не вызывает… Послушай, Джорджина, — повернулась она к дочери, — будь любезна, поздоровайся с ним и сразу отправляйся спать. Уже поздно, дорогая.

— Готова поспорить, — с дерзкой усмешкой ответила дочь, — если бы Массигер вызывал у тебя симпатии, то сейчас было бы не так поздно.

— Не говори глупостей, Джорджина, я просто… О, добрый вечер, синьор Массигер. Мы уже не надеялись увидеть вас сегодня. Обычно вы являетесь раньше…

Юноша остановился на пороге, приглаживая взлохмаченные волосы и с изумлением оглядывая семейство Тронов. Так они ничего не знают? В странном волнении он шагнул вперед.

— Добрый вечер, синьора Мария, — сказал он, пропуская выговор за поздний визит мимо ушей. — Добрый вечер, синьор Грон, привет, Джорджина, привет, Федри, ах, простите, доктор, вы против света, я вас не приметил…

Движения его были суетливыми, как будто ему не терпелось сообщить важную новость.

— Вы слышали? — наконец решился он, не дождавшись наводящих вопросов. — Вы слышали, что дамба…

— О да, — перебила Мария Грон с непогрешимой непринужденностью. — Ну и погодка, не правда ли? — И улыбнулась, чуть прикрыв глаза, приглашая его хранить молчание. (Ничего не выйдет, подумала она с досадой, догадливостью он никогда не отличался.)

Но Грон-отец уже встал из кресла навстречу гостю.

— Нет, Массигер, мы ничего не знаем. Что-нибудь новое?

— Да что может быть нового, — живо отозвалась жена. — Не понимаю, дорогой, отчего ты сегодня так нервничаешь…

Массигер сконфузился.

— Да нет, — пробормотал он, лихорадочно соображая, как бы ему выпутаться. — Насколько мне известно, ничего нового. Вот только с моста…

— Ну ясное дело, река разлилась! — бросилась ему на помощь синьора Мария. — Впечатляющее зрелище, верно? Ты помнишь, Стефано, Ниагару? Сколько лет прошло…

Массигер подошел к хозяйке дома и, воспользовавшись тем, что Джорджина и Федерико обменивались какими-то репликами, пробормотал:

— Но, синьора, река уже у самого дома, здесь оставаться опасно, разве вы не слышите?.. — Глаза его сверкали.

— Ты помнишь, Стефано, — продолжала она, не желая ничего слышать, — помнишь, как испугалась та пара голландцев? Они даже не захотели подойти поближе, все твердили, что это напрасный риск, что может затянуть…

— Говорят, такое иногда случается, — ответил муж. — Подойдешь слишком близко — и голова закружится…

Он, похоже, успокоился. Вновь надел очки, устроился поудобнее в кресле у камина, протянул руки к огню, чтобы согреть.

И тут во второй раз послышался тот же глухой и тревожный гул. Теперь, казалось, он шел прямо из глубины земли, откуда-то снизу, из далеких лабиринтов подвала. Даже синьора Грон против воли прислушалась.