Ольга Бешлей - Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории (сборник)

Мать ворвалась домой как разъяренная баньши и орала, орала, орала.

Она утверждает, что я ее опозорила.

Мерзкий И. В.

Подлец.

Мною завладевают идеи убийства и мести.

26 ноября 2003 года

Сказала Вите, что я его не люблю. Голос у него после этого был странный. Я больше совсем не хочу быть человеком науки.

Некоторые люди не просто остаются в памяти, а вплетаются в нее странным образом. Например, мой преподаватель геометрии – Александр Иванович – периодически всплывает в моей голове в таких удивительных обстоятельствах, что сам бы он до крайности удивился, узнав о них: я видела его и Пугачевым в «Капитанской дочке», и бормочущим мужичком, склонившимся над Анной Карениной, и даже Левием Матвеем в «Мастере и Маргарите». Иными словами, любой персонаж с темной бородой вдруг становился Александром Ивановичем.

Это был смуглый невысокий человек с густыми бровями и пронзительным взглядом. От него чудовищно несло табаком, и в начале урока в класс сначала входил этот горький удушливый запах, а затем, шаркая, появлялся он сам. Александра Ивановича за глаза никто не называл по имени-отчеству или фамилии. Его звали Бредом, потому что он ничего не мог объяснить хоть сколько-нибудь понятно. Речь его была тихой, путаной и прерывистой. Он что-то там бормотал в свою бороду и мелко писал на доске, однако спрашивал потом строго и даже жестоко. В глазах его – темных и бегающих – было что-то плутовское. Он часто чудил: мог задать на дом сотню задач и пообещать, что решившему будет какая-нибудь награда, а когда бледный, не спавший класс сдавал ему кипы листов, вдруг говорил, что задания такого не помнит и обещаний таких дать не мог.

В моей судьбе он сыграл роль очень странную и, я бы даже сказала, мистическую, хотя сам он, я уверена, за собой ничего такого и не заметил.

Было это в конце мая, почти уже летом. В школе в такие дни остро чувствовалось приближение каникул, и все как будто становились добрее. Даже наш классный руководитель менял свои темные одежды на светлые рубашки и жилеты и казался менее строгим.

Вот только меня в тот год приближение лета совсем не радовало. Я ходила мрачная и озабоченная. Совсем скоро предстояло определиться, в какие университеты я буду поступать и к каким экзаменам готовиться. Необходимо было искать репетиторов. Для большинства в нашей физико-математической школе это не являлось проблемой: все знали, что есть круг московских университетов, куда стоит подать документы на технические специальности. Хорошим считался и университет в нашем городе, к которому была приписана сама школа.

Но только у меня не было уверенности насчет того, чему хочу посвятить свою жизнь.

Я точно знала уже, что не хочу продолжать изучение физики, потому что задачи по ней давались мне тяжело. «Тело находится на вершине здания, верхние этажи которого находятся в космосе», – читала я. И тут же задавалась вопросом, как оказалось там это тело, зачем построили такой небоскреб и кому пришел в голову такой дикий сюжет задачи. Решение ответов на эти вопросы не давало, и я сильно скучала.

Совсем по-другому я относилась к алгебре и геометрии. Мне нравилось работать с цифрами, линиями и фигурами. Мне нравились холодная логика этих предметов, их честность и красота. Поэтому я осторожно думала о прикладной математике. Но определенность все не наступала. «Есть ли у меня к чему-нибудь талант? – думала я ночами. – Если бы только все как-нибудь прояснилось. Если бы только случился какой-нибудь знак».

Знак случился.

Экзамен по геометрии был одним из последних. Я выучила все билеты, решила огромное количество задач и чувствовала себя вполне уверенно. Мне очень хотелось получить четверку, а то и пятерку.

Тот день был очень теплым. Класс заливало солнце. Бред суетливо разложил на кафедре билеты. Я вытащила бумажку под номером три и села за парту. Теоретические вопросы были совсем простыми, и первые две задачи я тоже решила довольно быстро. Осталась последняя. Та задача была очень длинной, с большим количеством разных условий. Удивительно, что я не помню ее всю, учитывая то, что случилось потом, но в памяти моей сохранилось лишь главное – нужно было найти загаданную фигуру и определить ее пропорции. Я взяла чистый тетрадный лист в клетку, красиво вывела «Дано» и «Найти», а затем написала «Решение». И тут произошло со мной странное. Взглянув на клетки листа, я вдруг словно увидела в них какую-то точку, затем еще одну и еще. Эти точки распределились на клетках, легли на них плавно и точно – легли так, как встает на свое место слово. Я взяла карандаш и соединила их линиями. Передо мной была пирамида.