Зэди Смит - О красоте

— Да, дела, — отозвался Леви.

Он хотел рассказать о читаемой сейчас книге, но стеснялся. И потому уткнулся в свой музыкальный приборчик: нужный трек, записанный с ошибкой в названии, не отыскивался по алфавиту.

— Кстати, я знаю, что ты живешь не здесь, — прибавил Чу. — Слышишь? Я не идиот.

Он перекатился на спину и улегся прямо на пол. Задравшая футболка обнажила торчащие ребра. В его теле не было ни капли жира. Чу выпустил большое кольцо дыма, за ним второе, которое четко в него вписалось. Леви продолжал листать свою тысячу песен.

— Ты думаешь, мы тут все дремучие, от сохи, — сказал Чу, но без тени злости, а словно объективно констатируя факт. — Но не все из нас живут в такой дыре. Феликс обитает в Веллингтоне — #9632; конечно, ты этого не знал. В большом доме. Его брат заправляет там всеми такси. Он тебя видел.

Леви встал с коленей, держась к нему спиной. Врать в лицо он никогда не умел.

— Эээ… понимаешь, мой дядя, это он там живет… А я у него вроде как подрабатываю, прибираю во дворе и…

— Я был там во вторник. — Чу его не слушал. — В колледже. — Он выговорил это слово так, словно ему капнули на язык чернилами. — Прислуживал, как мартышка. Учитель сделался слугой. Это мука! Точно говорю, на себе испытал. — Он ударил кулаком в грудь. — Тут больно! Адская мука! — Он резко сел. — Я преподаю; там, на Гаити, я, видишь ли, учитель. Во как! Преподаю в школе. Французский язык и литературу.

Леви присвистнул:

— Ненавижу французский. А нам вдалбливают эту гадость. Бррр!

— И вот, — продолжал Чу, — кузен мне говорит: сходи, всего один вечер, тридцатка на нос. Умерь гордость! Надень мартышкин наряд, стань мартышкой и разноси важным белым профессорам креветки и вино. Там и тридцатки не вышло: пришлось отстегнуть за химчистку рабочей одежды. Чистыми перепало всего двадцать два доллара!

Чу протянул Леви косяк. Леви опять отказался.

— Как думаешь, сколько получают профессора? Сколько?

Не знаю, сказал Леви; он правда не знал. Из отца и двадцатку-то фиг выжмешь.

— А нам за то, что мы их обслуживаем, платят гроши. Чем не рабство? Что изменилось? А, к хренам собачьим! — сказал Чу, но с его акцентом это прозвучало беззубо и комично. — Хватит американской музыки. Поставь Марли! Я хочу что-нибудь из Марли!

Из Марли у Леви был только сборник «Лучшее», позаимствованный с материнского компакта.

— И я его видел, — Чу, с налитыми кровью глазами, встал на колени, вперил взгляд в неведомого демона где - то за пределами этой комнаты. — Сидит за столом, вылитый лорд. Сэр Монтэгю Кипе… — Чу сплюнул прямо на пол. Леви, который некогда долгое время считал, что чистота — лучшая красота, это покоробило. Как бы пересесть так, чтобы не видеть плевка?

— Знаю я этого кренделя, — сказал Леви, незаметно отодвигаясь. Чу рассмеялся. — Правда. То есть не то чтобы лично знаком, просто он… Папаша его на дух не переносит, стоит сказать его имя, как папаша словно…

Длинным указательным пальцем Чу ткнул прямо ему в лицо.

— Если ты его знаешь, знай следующее: этот человек — лжец и вор. Нам, нашей общине, все про него известно, мы следим, как он идет в гору: врет с три короба, наживает славу. Ты воруешь у бедных их искусство и на этом богатеешь! Ты богач! Те художники умирали от нищеты и голода. Они продали свои работы за бесценок от отчаянья — они не знали! Нищие, голодные! Я наливал ему вино… — Чу с утрированным подобострастием изобразил, будто наполняет бокал. — Никогда не продавай душу, брат. Она дороже двадцати двух долларов. Меня разрывало от горя. Не продавай ее за горсть монет. Все пытаются купить черного человека. Все, — стукнул он кулаком по ковру, — пытаются купить черного человека. Но он не продается. Его время грядет.

— Согласен, — поддакнул Леви и, не желая быть невежливым, взял в который раз протянутый ему косяк.

В то же утро, но в Веллингтоне, неожиданный визит нанесла Кики.

— Вы Клотильда?

Девушка, дрожа, смотрела на нее в щелку и явно не узнавала. Она была такая худенькая, что кости проступали сквозь джинсы.

— Меня зовут Кики, Кики Белси. Мы с вами встречались.

Клотильда открыла дверь шире. И, узнав Кики, пришла в замешательство. Вцепилась в ручку, заюлила, заерзала. Ей не хватало слов, чтобы выразить желаемое по - английски.

— О… madame, о, mon Dieu, мизис Кипе… Vous пе 1е savez pas? Мте Кипе n'est plus ici… Vous comprenez?

— Простите, я…

— Мизис Кипе, elle a ete tres malade, et tout d'un coup elle est morte! Мертвый!

— Да-да, я знаю, — замахала Кики, охлаждая ее пыл. — Господи, наверное, стоило сначала позвонить… Да, Клотильда, да, я понимаю. Я была на похоронах. Не волнуйся. Милочка, я пришла к мистеру Кипсу, профессору Кипсу. Он дома?