Александр Лапин - Святые грешники

— Да я, пожалуй, останусь здесь, — серьезно, не уловив иронии, заметила Бархатова.

У Казакова в этот момент в душе вспыхнула прямо какая-то мальчишеская радость. И ликование. Глупое, давно забытое счастье, что эта интересная, умная и несомненно сильная женщина будет с ним рядом. И он сказал торопливо:

— Тогда давай к отцу Алипию. Надеюсь, он не откажется нас приютить.

Промелькнули названия придорожных сел: Вишневая, Милославщина. Дорога тянется через степи, балки и овраги.

Наконец проскочили через мост над речкой Непрядвой. Повернули по указателю «Монастырщина».

Завиднелся уже недалеко музейный комплекс. А рядом с ним и краснокирпичный храм на зеленом лугу.

Храм непростой. Зеленый купол похож на воинский шлем с православным крестом над ним.

А вокруг простор такой, что можно задохнуться.

Подъехали на стоянку, что возле музейной экспозиции. И минуя ее, сразу пошли к храму. А там — батюшки мои! На крыльце храма Рождества Богородицы стоит отец Алипий. Сухонький, сгорбленный, с трогательной косичкой на голове и седой интеллигентской бородкой. Только глаза молодые, живые, думающие. Всплеснул рукавами:

— Анатолий! Какими судьбами? Я слышал, ты живешь в обители! Иеромонах! Спасаешься!

— Все так! Все так! — Анатолий и сам, честно говоря, не знал, что так обрадуется старому знакомому.

— То-то матушка моя обрадуется! Я ей много о тебе рассказывал. О судьбе твоей. О жизни непростой. Надолго ли?

— На денек-другой!

— Зря! Зря, здесь у нас благодать. Душою отдохнул бы!

Зашли в храм. Прочитали молитву.

Даже атеист Юрков — и то обмахнулся на всякий случай щепотью.

Но прошло минут десять — и засобирался:

— Вы оставайтесь, а я попилил в Воронеж. Надо его перехватить.

— Да отобедайте хотя бы с нами! — попробовал удержать его Алипий.

Но тот ни в какую.

— Дела! Дела! Тороплюсь! — и колобком покатился к автомобилю.

— У него, правда, дело. Срочное. И сложное. У меня тоже. Потом расскажу, — объяснил Анатолий.

Юрков уехал. А они остались.

Отец Алипий со времен их последней встречи изменился. И перемены — и в образе жизни, и в образе мыслей — были видны налицо. Видимо, последние тучные годы как-то сказались и на сельских священниках. Разбогатели прихожане, община — легче стало жить и им. Так что подвез он их к своему дому на «Жигулях». Молочно-белая «пятерочка» — это, конечно, не иномарка, но в пространстве перемещалась бойко.

А в доме тепло, радушно встретила матушка. Умаявшаяся, полная, простая, но счастливая женщина. И четверо на лавках. Две девочки, два мальчика. Большая, дружная, ладная семья.

Взглянул на них Анатолий и вздохнул. Позавидовал. Глазенки сверкают. Возятся в своем углу. Строят что-то. Заводила — старший.

Посадили обедать. На обед — красный украинский борщ. Салат простой из мясистых помидоров и огурцов с постным маслом. На второе — картошка толченая. И по кусочку жареной рыбки. С Дона.

Отец Алипий пояснял:

— Все свое. Все свое. С огорода. Рыбку принес Колюшка. Вот святой человек. Простой деревенский паренек. А душа чистая, как родник. Когда к нему ни обратишься — всегда поможет.

Здесь она, Святая Русь. Притаилась в этих бескрайних степях. Задонщина.

Так слово за слово — разговорились. О жизни. Отец Алипий уже не жалуется на тяготы. У него теперь другие проблемы:

— Ужас какой-то настал. Шлют и шлют инструкции, указивки, требования. На все дай отчет. Сколько крестил. Сколько отпел. Сколько привел к вере. Бесконечные инструкции-разъяснения. Бюрократия такая, что десять лет назад и не снилась. Успевай только отписываться и отмахиваться. Дошло до того, что требуют отчет о том, сколько причастил. А мне кроме писания отчетов надо еще и мирскими заботами заниматься. Семейство дай бог! И ладно бы на пользу все эти отчеты шли, а то так. Соберут и отправят, что в корзину, что наверх. Бумажное время. Не продохнуть!

— Да, — вздыхает гость. — Церковь обюрокрачивается!

— Вот и говорю, милый ты мой человек! Все от недоверия. Наш архиерей Николай — тот прямо так и говорит: священникам доверять нельзя. У них семья, дети, внуки. Им жить надо! А я только Богу и церкви служу. Хотя кто знает, чья служба Богу нужнее — наша или монашеская?! — как-то так робко замечает Алипий.

— У кого сердце чистое! — примирительно говорит Анатолий. — Тот Богу лучше служит. Монахи тоже всякие бывают!

— Вот и я говорю. Что ж мы, второсортные, что ли? Я, например, как человек, преображаюсь, когда веду литургию. Такую радость Господь дает. Такую силу, что горы сдвинул бы!